Среди распространенных исторических мифов, внедренных в массовое сознание наших соотечественников еще в конце «перестройки» и с тех пор активно муссируемых западными и либеральными российскими СМИ в канун каждой годовщины Победы, – «разнузданное мародерство» советских войск в 1945 году в побежденной Германии, из которой, якобы, «вывозили все подчистую», и едва ли не каждый наш солдат «обогатился», вернувшись на родину с «целой кучей» заграничных трофеев.

При этом речь идет не о законных репарациях [1] в пользу советского государства, которое сильнее всех участников Второй мировой войны пострадало от фашистской агрессии (хотя в последние годы даже их правомерность пытаются оспаривать!), а именно о «личных трофеях», «отнятых русскими варварами у беспомощных гражданских немцев».

Любимые цитаты, которые приводят в подтверждение картины повального грабежа, сугубо литературные:

«По дороге на Берлин / Вьется белый пух перин», «...А ребятам нужды нет – / волокут часы стенные и ведут велосипед» (Александр Твардовский, «Василий Теркин»);

«Взять – оно бы не зазорно, / Да ведь возят барахло, / А в посылку – пять кило!» (Александр Солженицын, «Прусские ночи»).

«У тети Зины кофточка с драконами да змеями, / То у Попова Вовчика отец пришел с трофеями. / Трофейная Япония, трофейная Германия. / Пришла страна Лимония – сплошная чемодания» (Владимир Высоцкий, «Баллада о детстве»).

Образно, жестко, хлестко… Еще любят с благородным негодованием пройтись по легендарному маршалу Г.К. Жукову, обвиненному в 1948 г. в стяжательстве за «вагоны вывезенных трофеев» и сосланному в Уральский военный округ, вспомнить арестованных и осужденных по тому же «трофейному делу» (и полностью реабилитированных в 1953 г.) его друзей и соратников – Члена Военного Совета 1-го Белорусского фронта, а затем Группы Советских Оккупационных Войск в Германии генерал-лейтенанта К.Ф. Телегина, командира корпуса Героя Советского Союза генерал-лейтенанта В.В. Крюкова и его жену – певицу Лидию Русланову… Хотя и вынуждены признать, что это все – «дела политические», со множеством подтасовок, но, де, «дыма без огня не бывает», и вот уже Герой – не герой, а «мародер и морально разложившийся тип». И однажды приклеенный «ярлык» перечеркивает все подвиги и былые заслуги…

Но что же в действительности происходило в Германии в 1945 г.?

Писатель-фронтовик В.О.Богомолов, воевавший на 2-м Белорусском фронте и закончивший войну в Восточной Пруссии, вспоминал: «Оказавшись на территории Германии после четырех лет кровопролитной жестокой войны, разрухи, голода, бойцы и офицеры Красной Армии, к своему удивлению, увидели богатые и сытые хозяйства немецких фермеров, отлично организованное сельское хозяйство, невиданную сельскохозяйственную и бытовую технику, бетонированные скотные дворы, шоссейные дороги, проложенные от деревни к деревне, автострады для восьми или десяти идущих в ряд машин; увидели в берлинских предместьях и дачных районах шикарные двух- и трехэтажные собственные дома с электричеством, газом, ванными и великолепно возделанными садами... Увидев эту сытую, устроенную, благополучную жизнь обычного немца, умопомрачительную роскошь вилл, замков, особняков, поместий, увидев крестьянские дворы: чистоту, опрятность, благосостояние… стада на пастбищах… в деревенских домах шкафы и комоды, а в них – одежда, хорошая обувь, шерстяные и пуховые одеяла, фарфор… увидев все это, советский военнослужащий ощущал непривычную новизну всех предметов и окружающих явлений и невольно задавался вопросом, чего же им, немцам, еще не хватало при такой-то райской жизни… Всеобщая ненависть к немцам, несмотря на приказы, наставления, указания на изменение отношения к мирному немецкому населению, невольно разгоралась еще больше при сопоставлении их уровня жизни – и тех зверств, которые они совершили…» [2].

При этом следует отметить особую проблему восприятия советскими людьми заграницы, довоенные представления о которой сильно расходились с увиденным в действительности. Годами внушаемые идеологические стереотипы пришли в противоречие с реальным жизненным опытом. Недаром так тревожили политотделы «новые настроения», когда в письмах домой солдаты описывали жизнь и быт немецкого населения «в розовых красках», сравнивая увиденное с тем, как жили сами до войны, и делая из этого «политически неверные выводы». Так, 6 февраля 1945 г. начальник Политуправления 2-го Белорусского фронта генерал-лейтенант А.Д. Окороков на совещании работников отдела агитации и пропаганды фронта и Главного Политического Управления РККА о морально-политическом состоянии советских войск на территории противника отмечал: «…У нас сейчас появились новые политические настроения. Сельское хозяйство Восточной Пруссии – высоко развитое и организованное. Это хозяйство кулацкое, основанное на эксплуатации труда. Прусская вотчина – юнкерско-помещичье хозяйство. Поэтому все хорошо, богато выглядит. И когда наш красноармеец-крестьянин попадает сюда, особенно красноармеец в политическом отношении незрелый, с сильными мелкобуржуазными, частнособственническими взглядами, то он невольно сопоставляет колхоз с немецким хозяйством. Отсюда факты восхваления немецкого хозяйства. У нас даже отдельные офицеры восхищаются немецкими вещами… Агитатор и пропагандист мимо этих новых явлений в политических настроениях проходить не должен, ибо эти настроения основаны на неправильных выводах об увиденном… Может быть, помещичье имение в Восточной Пруссии и богаче какого-то колхоза. И отсюда отсталый человек делает вывод в пользу помещичьего хозяйства против социалистической формы хозяйства… Поэтому надо беспощадно вести борьбу с этими настроениями, надо правильно разъяснить вопрос о системе хозяйства в Восточной Пруссии. Неплохо будет затронуть вопрос и в нашей печати, показать Восточную Пруссию как реакционное гнездо» [3].

Опасения политработников были не напрасны. «В Германии мы увидели, что такое цивилизация, – вспоминал минометчик Н.А.Орлов. – Даже к самому маленькому немецкому поселку вела асфальтированная дорога. Все деревья вдоль дорог были пронумерованы. Кругом чистота. Сельские сортиры были выложены кафелем. Поразили имперские дороги. На обочинах не было телеграфных или электрических столбов. Лента дороги использовалась немецкой авиацией как взлетная полоса, и мы от немецких самолетов в конце войны лиха натерпелись немало. Дома с роскошной, по нашим понятиям и представлениям, обстановкой. Огромные погреба, заставленные банками с провизией, солониной, компотами, вареньями... Еды в их запасниках было столько, что немцы еще могли спокойно лет пять в блокаде просидеть, продолжая войну…» [4].

Даже бедные по европейским стандартам дома казались им зажиточными, вызывая, с одной стороны, зависть и восхищение, а с другой – озлобляя своей, по их понятиям, роскошью. Так, в документах того периода часто упоминаются разбитые часы, рояли, зеркала. «Наступаем, можно сказать, совершаем триумфальное шествие по Восточной Пруссии, – рассказывала в письме своему фронтовому другу Ю.П. Шарапову от 9 февраля 1945 г. из-под Кенигсберга военврач Н.Н. Решетникова. – Двигаемся по прекрасным шоссе. Всюду и везде валяется разбитая техника, разбитые фургоны с различным ярким тряпьем. Бродят коровы, свиньи, лошади, птицы. Трупы убитых перемешались с толпами беженцев – латышей, поляков, французов, русских, немцев, которые двигаются от фронта на восток на лошадях, пешком, на велосипедах, детских колясках, и на чем только они не едут. Вид этой пестрой, грязной и помятой толпы ужасен, особенно вечером, когда они ищут ночлега, а все дома и постройки заняты войсками. А войск здесь столько, что даже мы не всегда находим себе дома. Вот, например, сейчас расположились в лесу в палатках... Жили здесь культурно и богато, но поражает стандарт везде и всюду. И после этого окружающая роскошь кажется ничтожной, и когда замерзаешь, то без сожаления ломаешь и бьешь прекрасную мебель красного или орехового дерева на дрова. Если бы только знал, сколько уничтожается ценностей Иванами, сколько сожжено прекраснейших, комфортабельных домов. А в то же время солдаты и правы. С собой на тот свет или на этот всего взять не может, а разбив зеркало во всю стену, ему делается как-то легче, – своеобразное отвлечение, разрядка общего напряжения организма и сознания» [5].

Это распространенное явление – бессмысленное уничтожение предметов роскоши и быта на вражеской земле, отмеченное военным медиком, служило не только для психологической разрядки. И своим «разрушительством», и отдельными актами насилия, направленными на гражданское население Германии, люди выплескивали чувство мести за гибель семьи и друзей, за разрушенный дом, за свою сломанную жизнь. Не трудно понять чувства солдата, крушившего предметы быта, дававшего выход своей горечи.

Нельзя отрицать и факты «трофейно-посылочной лихорадки» в советских войсках на заключительном этапе войны и сразу после ее окончания. Письма с фронта четко фиксируют подобные настроения. Так, 19 февраля 1945 г., находясь на границе с Германией, военнослужащая М. Анненкова писала подруге: «Верочка, останусь жива, то, как поеду к тебе, постараюсь привезти подарок с какой-нибудь Гретхен. Рассказывают, которые уже воевали, немцы все оставляют...» [6]. В.Герасимова писала родным 20 февраля из действующей армии: «Фриц бежит, все свое бросает… В квартирах все оставлено – шикарная обстановка, посуда и вещи. Наши солдаты теперь имеют право посылать посылки, и они не теряются» [7]. 11 февраля Е. Охрименко хвалилась в письме к брату: «Живем хорошо, трофеи ребята приносят, достают…», а 22 февраля бесхитростно признавалась: «Мамочка, есть у меня на примете хорошенький паренек, и любит он меня, и я его люблю… У него, мамочка, своя легковая машина и уже чемоданы набиты трофеями, одеждой и обувью, и все для меня. Так что … с мужем замечательным приеду домой…» [8].

Военное командование и полит органы именовали это явление «барахольством», отмечали его опасность для армейской дисциплины и морального духа армии, призывали к принятию «самых решительных мер» [9]. Генерал-лейтенант А.Д. Окороков в своем выступлении заявлял: «…Я особо хочу выделить вопрос об опасности явлений пьянства, барахольства, насилий, бессмысленных поджогов и т.п. Опасность этих явлений в том, что они расшатывают воинскую дисциплину, порядок, организованность… История знает много фактов, когда победоносные войска, вступив на территорию противника, распускались и становились уже не теми войсками, которыми были до вступления на территорию врага… Почему надо более сурово, более решительно и более сильно дать оценку этим явлениям? Потому что в них большая опасность. Люди теряют облик воинов Красной Армии, ориентируются на легкую добычу, на легкую жизнь… Был такой факт, когда все обозы в одной части оказались забитыми шелками, скатертями и другим барахлом, а боеприпасов было только ½ боекомплекта, и когда потребовалось дать огонь, то сделать этого не смогли. Мы сможем оказаться в таких условиях, когда немец соберет кулак и нанесет сильный контрудар. И если наши обозы будут загружены барахлом, то это приведет нас к печальным последствиям: мы можем скомпрометировать то великое наступление, которое развернули… Надо оздоровить обстановку, действовать вплоть до исключения из партии и снятия людей с руководящих должностей, ибо интересы партии, интересы государства нам выше всего. Война еще не кончилась, а мысль многих руководящих офицеров занята барахлом. Сейчас надо сделать крутой поворот в сторону борьбы с этим явлением, используя все формы и методы, ибо опасность очень велика: мы можем потерять армию. Побрякушки могут поглотить наших людей. Если никакие надолбы и доты не задержали нашего наступления, то занавески, ситцы могут стать более крепкими дотами, чем железо и бетон… Немцы … сознательно оставляют барахло, чтобы наши бойцы запутались в нем. Тут нужно повести решительную борьбу, иначе мы можем потерять армию, а отвечаем за это мы. За душу бойцов отвечаем мы, коммунисты… Наши советские люди организованные и они поймут существо вопроса» [10].

Однако «нажиться» и «обогатиться» стремились все же немногие, в основном «тыловики и обозники». Пренебрежительные высказывания о вещах – мелочь, тряпки, дрянь, барахло – встречались в письмах и дневниках очень часто. «Мелочность быта непроизвольно отторгалась теми, кто ежедневно переживал смертельную опасность» [11]. Большинство советских военнослужащих старалось просто поддержать в тылу свои семьи, высылая в разоренные города и села необходимые в быту мелочи, чтобы хоть как-то возместить понесенные в связи с войной потери или дать возможность близким обменять присланное на продукты питания. 24 февраля 1945 г. Г. Ярцева писала с фронта: «…Если б была возможность, можно б было выслать чудесные посылки их трофейных вещей. Есть кое-что. Это бы нашим разутым и раздетым…» [12].

Можно понять чувства тех, кто отправлял домой, в разрушенную родную деревню разрешенную командованием посылку из собранных трофеев. Однако при этом в подавляющем большинстве случаев речь шла не об изъятых у населения ценностях, а об оставленных и бесхозных вещах. Так, старшина В.В. Сырлицин в письмах к жене в июне 1945 г. объяснял происхождение вещей, отправленных ей в посылках: «Все это приобретено совершенно честным путем, и не воображай, что в Германии разбой и грабеж идет. Полный порядок. При наступлении конфисковывали брошенное “тузами” берлинскими и распределяли по-товарищески, кому что нравится…» В другом письме он подчеркивал: «Мы здесь не похожи на фрицев, бывших в Краснодаре: никто не грабит и не берет ничего у населения, но это наши законные трофеи, взятые или в столичном Берлинском магазине и складе, или найденные распотрошенные чемоданы тех, кто давал “стрекоча” из Берлина» [13].

А вот рассказ минометчика Н.А. Орлова: «…По поводу трофеев. Наглого грабежа на моих глазах не было. Если кто-то что-то брал, то только в брошенных домах и магазинах. “Всевидящее око” особистов в Германии не дремало. За мародерство иногда расстреливали... Когда разрешили посылать посылки домой, ... я матери послал посылку с отрезами ткани, и она благополучно дошла до адресата. Нарвались как-то на ящик немецких часов-“штамповок”, всем расчетом соорудили посылки, но эти посылки “пропали без вести”. У каждого в роте появилась “коллекция” часов и зажигалок, которую держали, как правило, в котелках. Знаменитая фронтовая игра “махнем, не глядя” уже выглядела так: стоят двое, у каждого за спиной котелок, которыми и “махались”. Но чтобы кто-то кольца золотые в кисете таскал – я не видел…» [14].

Приказ НКО СССР № 0409 от 26 декабря 1944 г. «Об организации приема и доставки посылок от красноармейцев, сержантов, офицеров и генералов действующих фронтов в тыл страны» [15] вызывает особо яростные споры. Так, еще в 1989 г. публицист В. Кардин говорил: «После того, как наша армия перешла государственную границу, приказом разрешили посылки на родину», – и задавался вопросом: «Содействовал ли вообще этот приказ моральному здоровью войска?» [16]. А писатель-диссидент Лев Копелев открыто называл его «узаконенным мародерством»: «Да, посылки действительно разрешили. Незадолго до начала зимнего наступления. Каждому солдату предоставлялось право посылать одну или две восьмикилограммовые посылки в месяц. Офицерам вдвое больше и тяжелее. Это было прямое и недвусмысленное поощрение будущих мародеров, науськивание на грабежи. Что иного мог послать солдат домой? Старые портянки? Остатки пайка?..» [17].

Цифры Копелев приводит неточные, что выглядит довольно странно: будучи политработником, он должен был хорошо знать содержание этого приказа: полагалась только одна посылка в месяц, солдату – весом 5 кг, офицеру – 10 кг, генералу – 16 кг [18]. При этом право отправить посылку семье предоставлялось не всем подряд, а лишь военнослужащим передовых частей, «хорошо исполняющим службу», в качестве поощрения [19], с письменного разрешения командования воинской части [20]. Также командование от своего имени высылало посылки семьям раненых и погибших солдат и офицеров [21]. И вся процедура отправки, и содержание посылки были четко регламентированы. Те вещи, которыми она укомплектовывалась, солдат не выискивал среди брошенного на дорогах барахла, не подбирал в оставленных домах и тем более не отнимал у мирного населения, как утверждают некоторые авторы. Командование предоставляло к его услугам специальный склад, куда свозилось бесхозное имущество, признанное трофейным и выделенное в специальный «посылочный фонд» [22], откуда и выдавались по строго установленной квоте «товары широкого потребления», а если быть точнее, первой необходимости. Отрез ткани, кусок мыла или швейные иглы, высланные в посылке на родину, были реальной помощью семьям, оставшимся без кормильца в голодной, раздетой, разоренной немецкими оккупантами стране. Из ткани можно было сшить одежду или обменять ее на продукты, мыло и иголки ценились на вес золота, килограмм гвоздей использовался на восстановление разрушенного дома, а бумага и карандаши были необходимы детям в школе. А вот предметы роскоши в сожженной дотла деревне никого не интересовали.

Цель приказа была вполне разумной и справедливой: поддержать семьи фронтовиков за счет награбленного Германией богатства, в том числе вывезенного из СССР. Кстати, некоторые солдаты «из принципа» отправляли домой только вещи с советскими фабричными клеймами, символическим жестом возвращая их на Родину «из немецкого рабства». Политдонесения свидетельствуют: приказ был воспринят как забота государства о фронтовиках и их близких и встречен с большим одобрением [23].

Разумеется, не обходилось без злоупотреблений, особенно на первых порах, когда организационного опыта еще не хватало. Бойкие тыловики и интенданты ухитрялись отправлять по несколько посылок вместо одной положенной, в то время как солдатам и офицерам передовых частей было не до визитов на почту – они воевали [24]. Были и случаи расхищения воинских посылок как на этапе первичной транспортировки, так и в недрах самой почтовой службы, о чем свидетельствуют многие документы [25]. И начальник Тыла 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенант Н.А. Антипенко был уличен членом Военного Совета фронта К.Ф. Телегиным в неких «сомнительных операциях» [26]. Но все это – «эффект исполнителя», который способен извратить любое полезное начинание. С нарушениями боролись, виновных наказывали, система работала, преодолевая естественные трудности. Были предусмотрены все возможные нюансы. Так, например, согласно «Инструкции по приему, обработке, пересылке и доставке воинских посылок с действующих фронтов в тыл страны», утвержденной Постановлением ГКО № 7192с от 23 декабря 1944 г.: «Не врученные посылки адресатам, ввиду их ненахождения, обратно отправителям не возвращаются, а по истечение 2-месячного срока хранения в местах выдачи передаются для реализации в государственную торгующую сеть для продажи по государственным ценам инвалидам Отечественной войны и семьям фронтовиков. Поступившую от реализации сумму госторгующие организации сдают предприятиям Наркомсвязи для пересылки почтовыми переводами отправителям этих посылок» [27].

После окончания войны логичным продолжением «трофейно-посылочной» темы стало Постановление ГКО № 9054-С от 23 июня 1945 года «О мероприятиях, связанных с проведением закона о демобилизации старших возрастов личного состава действующей армии» [28], в котором, помимо обеспечения комплектом нового обмундирования, сухим пайком в дорогу (а сверх того солидным продовольственным набором в подарок) и единовременным денежным вознаграждением, предлагалось разрешить Военным Советам фронтов и армий «бесплатную выдачу из трофейного имущества в качестве подарков увольняемым по демобилизации красноармейцам, сержантам и офицерам, хорошо исполнявшим службу, некоторых предметов бытового пользования», а также организовать для них через хозяйственные аппараты войсковых частей и соединений продажу за наличный расчет трофейных товаров и предметов широкого потребления по утвержденной на одного человека норме. Чуть раньше, в Постановлении ГКО № 90360 от 9 июня 1945 г. [29] предлагалось «выдать всем генералам в собственность, безвозмездно, из числа трофейных по одной легковой машине» (офицерскому составу – мотоциклы и велосипеды), а также предоставить возможность приобрести за наличный расчет пианино, охотничьи ружья, сервизы, ковры, гобелены, меха, фотоаппараты, часы и др. Вот эти-то подарки командования и вещи, приобретенные на выданное сразу за несколько месяцев (а то и лет!) денежное содержание военнослужащих, были привезены в СССР демобилизованными советскими солдатами и офицерами. И было их не так уж много, как представляют сегодня не знакомые с реальной картиной тех лет современные писатели и журналисты. Тех же, кто особо возмущается по поводу «генеральских машин», хочется спросить: а сами пешком ходите, господа? Или боевой генерал победившей армии не заслуживал персонального автомобиля?

Гуляющие по Интернету «разоблачительные статьи» пестрят «перестроечными» штампами и откровенными ляпами: «Рядовым разрешались посылки до 8 кг [опять Копелевская цифра! – Е.С.], маршалы и генералы везли добро эшелонами… Много появилось тогда в СССР немецких аккордеонов, особенно ценилась марка “Вельтмайстер”. Привезли немало велосипедов, в том числе и ранее невиданных мопедов. Офицеры пытались разжиться высококачественной одеждой, особенно кожаной. Кому повезло, смог довезти до своего дома немецкое кожаное пальто или такую же куртку, высококачественную обувь, женские сумки и другие аксессуары “красивой жизни”. Но не всем удавалось перевезти вещи через контрольно-пропускные пункты. Ведь разжиться невиданными “чудесами” хотели и пограничники, и сотрудники НКВД, которые не попали на немецкую территорию. Теперь они изымали из солдатских “сидоров” все, что им понравилось. А тех, кто не хотел отдавать, наказывали – иногда достаточно строго» [30].

Однако документы свидетельствуют об обратном. Пункт 17 упомянутого выше Постановления ГКО № 9054 -С от 23 июня 1945 г. гласил: «Освободить военнослужащих, уволенных из Красной Армии, при переезде Государственной границы от таможенного досмотра» [31]. Верховный Главнокомандующий, знающий, что такое «эффект исполнителя», заранее оградил фронтовиков от произвола «тыловых крыс». Или кто-то считает, что приказ Сталина, доведенный до всех военнослужащих, можно было безнаказанно проигнорировать?

Предлагаемые вниманию читателей документы из Центрального архива Министерства обороны Российской Федерации и Российского государственного военного архива лишь недавно рассекречены и публикуются впервые (кроме № 1). Они позволяют проследить процесс выполнения Приказа НКО СССР № 0409 от 26.12.1944 г. в частях Действующей Армии на 1 -м Белорусском и 1-м Украинском фронтах, возникающие на разных этапах проблемы и способы их решения. Автор надеется, что их публикация будет в значительной мере способствовать восстановлению подлинной исторической картины и затруднит дальнейшие спекуляции на данную тему.

ДОКУМЕНТЫ

№ 1.

Приказ НКО СССР «Об организации приема и доставки посылок от красноармейцев, сержантов, офицеров и генералов действующих фронтов в тыл страны»

№ 0409                                                                                                                                              26 декабря 1944 г.

Одобрен Народным комиссаром обороны СССР

Государственный Комитет Обороны постановлениями за № 7054 от 1 декабря 1944 г. [32] и за № 7192с от 23 декабря 1944 г. [33] разрешил хорошо исполняющим службу красноармейцам, лицам сержантского и офицерского состава, а также генералам действующих фронтов отправку личных посылок на дом.

Отправка посылок может производиться не более одного раза в месяц в размерах: для рядового и сержантского состава – 5 кг, для офицерского – 10 кг и для генералов – 16 кг.

Во исполнение этих постановлений Государственного Комитета Обороны – приказываю:

1. С 1 января 1945 года в военно-почтовых станциях открыть прием личных посылок от красноармейцев, сержантов, офицеров частей, соединений и учреждений, а также от генералов действующих фронтов Красной Армии для отправки в тыл страны.

2. Посылки из подразделений и частей на военно-почтовых станциях принимать от отправителей (красноармейцы, сержанты и офицеры) только при наличии в каждом случае разрешения командира части, соединения или руководителя соответствующего военного учреждения.

3. Прием воинских посылок от красноармейцев и сержантского состава производить бесплатно. От офицерского состава и генералов взимать за пересылку посылок по 2 рубля за килограмм.

Органам военно-полевой почты принимать посылки и с объявленной ценностью: от рядового и сержантского состава – до 1000 рублей, от офицеров до 2000 рублей и от генералов – до 3000 рублей с взиманием страхового сбора по действующему тарифу.