---

Окончание. Начало здесь

---

2. Часто, особенно на Западе, можно услышать, что Красную Армию от поражения спасли не генералы и патриотический народный порыв, а лютые морозы.

Полагая, что на советские источники ссылаться не корректно, правильнее всего обратиться к мнению немецких генералов.

Поначалу немцы, вдохновленные первыми успехами, скептически относились к возможностям Красной Армии и рассчитывали на блицкриг.

Но уже через месяц начальник Генштаба Сухопутных войск Германии генерал Гальдер в своем дневнике отметит «своеобразие характера русских» и напишет, что вермахт «впервые столкнулся с серьезным противником».

Главный фашистский идеолог и мастер провокаций Йозеф Геббельс перед войной не уставал повторять, что Красная Армия — плохо управляемая и слабо вооруженная. Однако летом 1941 года в его дневнике появляются совсем другие записи об отважно защищающихся русских.

Геббельс отмечал: «Их командование действует лучше, чем в первые дни войны».

У оставшихся в живых гитлеровцев (или найденных письмах у убитых) сплошь и рядом упоминания о бесстрашии и стойкости красноармейцев, подчас безрассудной, по мнению немцев.

Как ни странно, но немцы-фронтовики уважали советских солдат за выносливость и смелость и вскоре перестали тешить себя предрассудками о расовом превосходстве немецкой нации.

Один отчаявшийся немец писал на родину о «новом поколении россиян, сильном и мужественном», другой горевал, что «под Сталинградом мы разучились смеяться».

Как вспоминают наши ветераны, если советская пехота обращала немцев в бегство, то они покидали свои оборонительные линии, не предпринимая попыток контратаковать.

Гитлеровцы же отмечали у противника обратную тенденцию — зачастую красноармейцы сражались до последнего патрона, даже будучи окруженными. Их презрение к смерти поражало немцев.

И в этом нет ничего удивительного — народ защищал и освобождал свою родную землю, был привычен и лучше противника переносил голод, холод и разные бытовые сложности.

Немецкие офицеры и солдаты восхищались умением советских солдат находить выход из любых ситуаций, буквально из ничего мастерить плавсредства или наводить мосты.

К 1943 году у немецких солдат и офицеров появилось еще больше причин для уважения советского солдата — поднаторев в сражениях, он уже ни в чем не уступал, а все чаще превосходил противника в боевых качествах.

Выживший участник Сталинградской битвы писал: «Об Иванах с пренебрежением мы уже не говорим — солдаты противника ежедневно совершенствуются в ближнем бою, уличных сражениях, искусно маскируются…».

Как потом отмечал немецкий генерал Блюментрит, роковой ошибкой германского командования при нападении на СССР было то, что немцы совершенно не имели представления, с кем они собрались воевать — не знали ни менталитета русского солдата, ни географических особенностей страны противника.

Освобождая населенные пункты от гитлеровцев, бойцы и офицеры Красной Армии столкнулись с многочисленными фактами издевательства немцев над мирным населением, которые расстреливали, вешали и сжигали заживо сотни, тысячи людей. Благородная ярость и жажда отмщения становились той страшной силой, которой не было и не могло быть у захватчиков.

Однако, ступив на чужую землю, они массово проявляли выдержку и сострадание, входя в положение мирного населения.

Конечно, как и везде, находились мерзавцы, но их поведение не характеризовало общую картину взаимоотношений победителей и побеждённых.


3. В последнее время всё чаще мелькают в СМИ публикации, что советские солдаты были безжалостны к противнику и зверствовали на оккупированных территориях.

Поскольку всем известны приказы советского командования, означающие трибунал за издевательства и насилие, а также тысячи примеров благородства и милосердия советских военных на оккупированных территориях, остановимся на поведении тех, чьи потомки сегодня выливают ушаты помоев на советского солдата.

С начала 1943 года боевой арсенал стратегической авиации союзников пополнился средствами осуществления так называемых ковровых бомбардировок — «летающими крепостями».

Был расширен и список стратегических целей.

Ими, хотя это стыдливо умалчивается, стало безоружное население крупных немецких городов.

Летом 1943 года под кодовым названием «Операция Гоморра» союзники стали проводиться налёты на Гамбург.

В страшную ночь с 27 на 28 июля центр города был атакован 739-ю тяжёлыми британскими бомбардировщиками.

Колоссальная разность температур в результате массированного применения зажигательных бомб стала причиной ураганных ветров, которые со скоростью до 240 км/час с рёвом сметали всё на своём пути, ломали огромные деревья и, подобно дьявольскому пылесосу, засасывали людей в огненный котёл.

Люди, попавшие в огненный смерч, умерли страшной смертью: ураганный ветер подхватывал их и бросал прямо в пекло, где горело даже то, что гореть не могло. От жителей оставались огарки в метр длиной, похожие на короткие обуглившиеся брёвна.

Не менее страшной была участь тех, кто прятался от бомб в наглухо закрытых бомбоубежищах и подвалах жилых домов.

Температура внутри помещений поднималась настолько, что кухонная утварь, оказавшаяся в убежищах, превращалась в сгустки расплавленного металла.

В одном из убежищ спасатели обнаружили лишь слегка волнистый слой пепла — это было всё, что осталось от двух-трёх сотен стариков, женщин и детей, прятавшихся там от бомб союзников.

Всего операция «Гоморра» унесла свыше 50 тысяч человеческих жизней.

Войдя, как говорится, во вкус и оценив открывшиеся широкие перспективы по деморализации противника, стратегическая авиация западных союзников стала после Гамбурга использовать эффект огненного смерча и при бомбардировках гражданского населения других городов.

Вначале сбрасывали фугасные бомбы, которые срывали с домов крыши и вышибали окна, а затем подготовленную таким образом территорию засыпали огромным количеством зажигательных бомб, создававших необходимую плотность огня.

Следующим городом, где возник рукотворный огненный смерч, стал Кассель, в налёте на который ночью 22—23 октября 1943 года участвовали 569 британских стратегических бомбардировщиков и где в ту ночь погибли почти 6 тысяч жителей.

В последующие годы войны такая же участь ожидала ещё более 30-ти немецких городов, а в результате налёта на Берлин 3 февраля 1945 года, погибло до 25 тысяч гражданского населения.

Сколько мирных жителей — стариков, женщин и детей, погибло в конце войны в Дрездене, не знает никто. И вот почему.

Так случилось, что древняя столица Саксонии в начале 1945 года оставалась практически не затронутой бомбардировками.

Крупных военных предприятий в Дрездене не было, кроме размещавшихся на окраине несколько небольших заводов, производивших оптику, взрыватели, мыло и сигареты.

Зато была всемирно известная картинная галерея.

В центре города размещался большой почтамт да крупный железнодорожный узел, через который сплошным потоком двигались с востока на запад беженцы из городов и сёл Силезии, Судет, Восточной Пруссии.

Беженцы предпочитали этот город не только потому, что он прослыл в народе самым безопасным городом в Германии, а ещё и потому как в народе ходили слухи, будто после войны Дрезден станет её столицей.

Как следствие, к примерно 450 тысячам человек зимой 1945 года добавилось ещё несколько сотен тысяч беженцев с востока.

Если Гамбург в 1943 году ещё кое-как прикрывался средствами противовоздушной обороны, то Дрезден зимой 1945 года был совершенно беззащитен: наземные средства давно уже были задействованы против наступавших на Восточном фронте советских танков.

В ночь с 13 на 14 февраля 1945 года 1400 британских бомбардировщиков нанесли по центру саксонской столицы два сокрушительных удара, стремясь поджечь всё что можно и превратить город в бушующее море огня.

Вначале несколько специально оборудованных самолётов сбросили на город так называемые маркировочные бомбы, тщательно обозначив в ночи контуры для бомбёжки.

Целью была выбрана центральная часть Дрездена вокруг вокзала, где скопилось огромное количество беженцев с востока, а также самый крупный в этой части Германии больничный комплекс.

После маркировки в дело вступили «ланкастеры» британских ВВС.

Пилот последнего «ланкастера», несколько запоздавший и потому пролетевший над горящим городом в одиночестве, выразил увиденную им картину следующими словами:

«По моим оценкам, огненное море покрыло около сорока квадратных миль.

Жар, бухавший из топки под нами, можно было ощутить даже в кабине.

Нас охватил такой ужас от этого внушающего страх пламени, что, прежде чем лечь на обратный курс, мы довольно долго в одиночестве кружили над городом, совершенно подавленные нашим представлением о том кошмаре, который творился там, внизу».

Однако этим не закончилось. В полдень 14 февраля на смену англичанам прилетели американцы, и сотни теперь уже американских стратегических бомбардировщиков нанесли удар по горящему Дрездену.

В городе воцарился ад. Но и этого было мало.

«Летающие крепости» сменили появившиеся следом американские истребители.

На бреющем полёте они начали настоящую охоту за абсолютно беззащитными людьми, поливая пулемётными очередями и обстреливая из пушек колонны тех, кто выжил при бомбёжках и стремился уйти из горящего города или двигался в сторону города на помощь пострадавшим.

Вряд ли наши «союзники» не знали, что обрушили свой удар на один из старинных центров как европейской, так и мировой истории и культуры.

Кроме дневного рейда 14 февраля 1945 года, американцы нанесли затем ещё три удара по Дрездену: 15 февраля, 2 марта и 17 апреля.

На площади в Старом городе несколько сот человек попытались спастись, забравшись в большие стационарные ёмкости с водой, однако выбраться по скользким бетонным стенам им не удалось, и люди сварились в кипящей воде.

Один из очевидцев, некто Радеманн, написал своей матери через неделю: «Мне никогда не забыть картины того, что, очевидно, было матерью и ребёнком. Они впеклись друг в друга и в асфальт. Их только что от него оторвали. Ребёнок, скорее всего, находился под матерью, потому что ещё можно было ясно различить его контуры и обнимающие его материнские руки».

Многие дни и недели улицы города были усеяны тысячами трупов, а в некоторые подвалы невозможно было войти из-за высокой температуры в них.

Поначалу спасатели пытались хоть как-то распознать тела погибших. Однако в конце февраля перед угрозой распространения эпидемии власти решились пойти на крайнюю меру.

Из развалин универмага достали сохранившиеся железные балки, уложили на камни на площади, а поверх рядами укладывали по несколько сотен трупов. Под штабели закладывались дрова и солома.

Останки людей были сожжены, а образовавшиеся огромные кучи пепла отвозили на кладбища для захоронения.

Через какое-то время в Дрезден вошли советские войска, которым достались лишь педантично собранные для идентификации карточки с образцами одежды, а также вёдра со многими тысячами обручальных колец.

И это происходило в то время, когда Красная Армия делала всё возможное, чтобы спасти Прагу и другие города от подрывов и уничтожения.

Неслучайно на одном итальянском плакате был написан следующий текст: «Преступления гангстеров-пилотов против человечности навсегда исключают США из сообщества цивилизованных стран».

Ну а что американцы?

А они сочинили песенку со словами: «Ну, дела! Ночь была! Их объекты разбомбили мы дотла!»


В заключение несколько соображений по поводу взятия Берлина

Как известно, 16 апреля 1945 года советские войска начали наступление на столицу нацистской Германии.

Красная армия проводила операцию без участия англо-американских войск, потому-то после окончания войны западные политики и историки заголосили, что Сталин якобы нарушил союзнические обязательства, не раскрыв истинных планов штурма Берлина.

Эти обвинения основываются на ответе Сталина на телеграмму Верховного главнокомандующего экспедиционными силами в Европе генерала Эйзенхауэра от 28 марта 1945 года, в котором содержалась просьба уточнить задачи по дальнейшему наступлению.

1 апреля 1945 года Эйзенхауэр получил ответ, в котором Сталин согласился с мнением генерала, предлагавшего рассечь немецкие силы и соединиться на линии Эрфурт — Лейпциг — Дрезден (примерно 200 км южнее Берлина).

К тому же он сообщил, что главный удар по нацистам Красная Армия планирует нанести во второй половине мая.

Но уже 2 апреля, получив сведения о позиции Черчилля, Сталин поменял решение и подписал директиву о Берлинской наступательной операции с 16 апреля 1945 года.

Выполнение задачи было поручено 1-му Белорусскому, 2-му Белорусскому и 1-му Украинскому фронтам под руководством маршала Жукова.

Чтобы понять мотивы, которыми руководствовался Сталин, следует учесть, что по мере приближения к Берлину между союзниками стали нарастать политические противоречия, и у советского командования хватало оснований не доверять Эйзенхауэру и британскому премьеру Черчиллю.

Кремль не мог забыть запоздалое на три года открытие Второго фронта, которое стоило жизни миллионам советских солдат и гражданского населения.

СССР ведь просил открыть Второй фронт, начиная с 1941 года, но союзникам было невыгодно осуществлять сухопутное вторжение в Европу в период, когда Германия находилась на пике военного могущества.

Их тактика состояла в том, чтобы измотать обе воюющие стороны.

Поэтому союзники сосредоточились на борьбе с нацистами на морских просторах и в Северной Африке, пытаясь заверить Сталина, что это и есть обещанный Второй фронт.

Понятно, что Вашингтон и Лондон берегли человеческие и материальные ресурсы, воевали там, где немцы были слабее, и дезинформировали Советский Союз о своих реальных намерениях.

В середине 1944 года, когда фронт наконец-то был открыт, передовые части Красной Армии уже вели бои за восточноевропейские города, и именно это подвигло союзников на более активные действия — они опасались, что Сталин обойдётся без них и захватит большую часть европейского континента.

К тому же весной 1945 года Сталин узнал, что Великобритания и США откликнулись на призыв нацистского руководства о проведении переговоров по заключению сепаратного мира, а Черчилль разработал операцию под кодовым названием «Немыслимое», означавшую план действий на случай войны с СССР.

Целью данной операции было недопущение проникновения советских войск в Западную Европу, а также их силовое вытеснение из Польши.

В рамках этой операции Запад не был заинтересован в полном разгроме немецкой военной машины и планировал использовать против Красной Армии до 10 пленённых немецких дивизий.

Хитрец Черчилль предчувствовал, что в сложившейся ситуации Сталин может поступить по-своему. Он наверняка обратил внимание, что на собрании по случаю очередной годовщины Октябрьской революции Сталин завершил свою речь фразой: «Добьём врага, фашистского зверя, в его логове, водрузим над Берлином наше знамя Победы!».

Поэтому ещё до получения ответа из Кремля он 31 марта 1945 года призвал Эйзенхауэра развернуть наступление на Берлин. Ведь государство, захватившее столицу Германии, могло по праву считаться главным победителем во Второй мировой войне.

Однако Cоветы опередили. В начале февраля 1945 года Красная армия освободила Польшу и вышла на левый берег Одера. До Берлина оставалось менее 100 километров.

Хотя после успешных Маас-Рейнской и Рурской операций американцы тоже находились в десятках километрах от Берлина, Эйзенхауэр сильно сомневался в необходимости наступления на Берлин в течение апреля 1945 года.

Ведь в районе немецкой столицы были сосредоточены более 200 немецких дивизий и бригад. Город был прекрасно укреплён, бои пришлось бы вести за каждый дом. Вероятные потери в случае штурма Берлина оценивались в 100 тыс. человек.

Для Сталина это было не впервой, а вот для жиреющей на войне Америки это бы означало непомерную плату за триумф, так как за всю Вторую мировую войну их потери в Европе составили около 200 тыс. человек.

К тому же американцы в конце 1944 — начале 1945 года пропустили очень серьёзный удар немцев в Арденнах, потому и переоценивали возможности нацистов.

Черчилль негодовал по поводу медлительности американских генералов, предсказывая разделение Европы. По его мнению, нельзя было давать в руки советской пропаганды такой козырь, как освобождение столицы Германии.

Эйзенхауэра ему переубедить так и не удалось, но в пропаганде Черчилль преуспел — половина жителей Западной и Центральной Европы, напуганных рассказами об уничтожении авиацией немецких городов, даже в первые годы после окончания войны считала, что главный вклад в разгром нацизма внесла западная коалиция. А сейчас эта цифра составляет и вовсе 85 процентов.

Мстя Сталину за «обман» и помалкивая о «ковровых бомбёжках», историки на Западе до сих пор долдонят, что в ходе Берлинской операции погибло много мирных жителей, чего можно было бы избежать.

Но как избежать?

Ведь Берлин представлял собой один большой укрепрайон. На каждой улице находилось несколько огневых точек противника, укреплённых бетонными блоками. Город был опутан сетью подземных коммуникаций, которые позволяли перебрасывать войска и укрываться от обстрелов. Входить в Берлин без мощнейшей артподготовки было безумием.

Кроме того, гитлеровские генералы мобилизовали всех, кто мог держать в руках винтовку, включая детей и стариков. Население тешили надеждой на скорый сепаратный мир с англосаксами и призывали оказать максимальное сопротивление большевикам.

С 16 по 24 апреля Красная армия окружила основные группировки вермахта, исключив возможность их прорыва к Берлину. 25 апреля кольцо вокруг столицы Германии замкнулось.

Советским войскам противостоял 200 тысячный гарнизон. Плотность обороны Берлина усиливалась по мере продвижения к центру. Бои за рейхстаг, на который было водружено Знамя Победы, шли два дня.

Оценки западных вояк оказались близкими к истине. С 16 апреля по 8 мая погибли 78 тыс. советских солдат.

Цена за освобождение Берлина была дорогой. Однако, судя по соотношению потерь, все меры, которые предприняло советское командование, были оправданы.
 
 

Прошло много лет после великой Победы.

Её важность состоит не в том, кто кого победил — фиаско захватчиков случалось на наших землях не раз.

Важно то, что СССР смог победить врага, претендующего не только на победу, а на новое мировое устройство, основанное на верховенстве одной нации над всем миром.

Запад не хочет сознавать, что победа такой тяжкой ценой добыта не только ради нас, но и их, которые обогатились на Второй мировой войне в то время, как мы должны были восстанавливать разрушенное хозяйство и, главное, — довоенную численность людей.

Ведь только они, люди, как муравьи, устремились урезанной на треть численностью восстанавливать свой разрушенный дом, своё хозяйство. Прежде всего, из-за демографических проблем этот процесс затянулся на десятилетия.

Германии союзники помогли в послевоенном восстановлении, а Советский Союз подвели к холодной войне и навязали гонку вооружений.

Сознавая эту историческую несправедливость, мы должны на корню пресекать всякие попытки переформатировать итоги Великой Отечественной войны, принизить роль советского солдата и обелить тех, кто предал свою Отчизну.

Ветеранов почти не осталось. К тому же они могли поделиться лишь фрагментами своей жизни и борьбы.

Обобщения и выводы должны делать те, кто в курсе общей картины всего того, что происходило в 1941-1945 годах.

И этот процесс в век торжества информационных технологий должен быть системным и целенаправленным.

Общество не должно плутать в коридорах всемирной паутины, а знать о войне не только её тактические рисунки, но и историческую естественность увековечивания славы советского народа как спасителя сегодняшней цивилизации.