Как молоды мы были… :: IMHOclub - Территория особых мнений

ИСТОРИИ РИЖАН

26.12.2021

Игорь Зайцев

Как молоды мы были…

Дневник советского моряка, по совместительству – поэта и музыканта

Участники дискуссии:

26

241
Последняя реплика:

больше месяца назад

Дарья Юрьевна, Сергей Рудченко, Сергей Прищепов, Владимир Бычковский, Леонид Соколов, Игорь Ракицкий, Борис Бахов, Maija Vainst, Марк Козыренко, Дмитрий Моргунов, Алла Березовская, Ольга Шапаровская, arvid miezis, Константин Рудаков, Леонид Радченко, Ирина Кузнецова, Олег Озернов, Сергей Леонидов, Владимир Иванов, Vladimir Kirsh, Юрий Васильевич Мартинович, Пётр Лунёв, Элла Журавлёва, Иван Киплинг, Александр Гильман, Roman Romanovs

Год 1977 наступил, как обычно вовремя, ровно в двенадцать часов. Без всякого пафоса, по-зимнему спокойно. После оливье, шампанского, парочки грустных ракет в полночь и «голубого огонька», вся страна готовилась к трудовым будням, новым успехам пятилеток и другим разным достижениям народного хозяйства. Как всегда, на что-то повысились цены. В общем, ничего нового. Для меня же он казался несколько необычным, если не сказать совсем необычным.

С мечтой о «загранке»

Ровно месяц назад мы, рота курсантов пятого курса Рижского мореходного училища, наконец, закончили пятилетнее обучение морской специальности. Новенькие синие дипломы с золотым гербом Министерства морского флота, были предметом гордости и надежды, а специальные нагрудные значки на пиджаках — знаками нашей взрослости и профессионализма. Во всяком случае хотелось в это верить. Да еще в этом году мне исполнялся первый во взрослой жизни юбилей — целых 20 лет. Где и как я его отмечу, не было никакого представления. И вот я, такой весь из себя новоявленный морячок, в предвкушении романтических приключений, морских путешествий, надежд и грез, предстал перед жизнью. Новый год сулил мне много неизведанного и интересного.

В начале января отдел кадров Латвийского морского пароходства начал распределение выпускников по судам, бороздившим просторы мирового океана. Светлая мечта курсантов закончить мореходку и работать на судах загранфлота, увидеть наконец, этот загнивающий капитализм и ощутить в руках свою зарплату в иностранной валюте, практически зависела от работников отдела кадров, а главное — от работников первого отдела.

Если кто не знает, первый отдел любой тогдашней организации это не что иное, как товарищи на местах от Комитета государственной безопасности. Попросту КГБ. Одной из задач которого было не допустить, так сказать, неблагонадежных граждан к появлению за границей.

Начиная со второго курса, специально обученные люди проверяли наши анкеты, досье, копались в биографиях родителей, дедушек бабушек, дальних родственников. Не обходили стороной и «пятую графу» анкеты для выезда за рубеж. Графа о национальности.

Приветствовались почти все национальности, все- таки — Советский Союз и все люди братья, кроме одной. Еврей. Нет, на официальном уровне и евреи были наши братья. Они работали, и вполне успешно во всех отраслях нашей экономики, были уважаемы в обществе. Но к ним был какой-то особый негласный интерес, как сейчас сказали бы, у спецслужб.

"Товарищи" их особо не замечали, пока дело не касалось выезда за границу. Но как только появлялся прецедент, графа пятая под любым предлогом становилась приговором для многих анкетируемых. Несмотря на то, что в 70-х годах была довольно массовая эмиграция евреев из СССР, индивидуальный подход был совсем другой. Одно дело выпустить в один конец без права возвращения, а другое — дать возможность регулярно возвращаться.
Боясь подобного исхода, двое наших ребят еврейской национальности попытались схитрить и вписали в анкету «русский». Наивные. "Бьют-то не паспорту, а по роже", был такой советский анекдот. Всевидящее око КГБ не обманешь. Их вообще чуть не исключили из училища.

В результате этого естественного идеологического отбора из пятидесяти курсантов нашего выпуска, восемь поехали поднимать народное хозяйство в портофлоте порта Тикси, это где-то на Крайнем Севере. Несколько счастливчиков попали в портофлот Рижского порта. Портовый флот — это маленькие, убитые буксирчики, обслуживающие суда в акватории порта. Естественно, с небольшим окладом и без всяких валютных начислений.

Как правило, на них работали моряки, которые по тем или иным причинам не имели возможность ходить в «загранку», то есть, неудачники. Особенно мне жалко моего студенческого друга, латыша Дайниса Докиса. Это был очень умный и добрый парень. На первом курсе он вообще почти не знал ни слова по-русски, а на пятом на нашем могучем уже говорил красивее многих из нас. Но не курсантская среда сделала из него филолога-любителя. Кроме матерной лексики и слов-паразитов, у нас трудно было чему-то то научиться. Нет, Докис всем на удивление сам занимался русской литературой и языком. Читал столько книг русских писателей, что мы, наверное, всей ротой не осилили бы.

В результате он окончил мореходку с красным дипломом и почетной грамотой министерства. К тому же парень был довольно лояльным к власти человеком. Всегда обходил стороной всякие там анекдоты про Брежнева, которыми мы, конечно, грешили. Короче, образец советского человека.

Ну, это я тогда, еще наивный и непуганый, так думал. Товарищи на местах имели другие мнения и во всем разобрались по социалистической справедливости… Какой-то незнакомый ему двоюродный дедушка, служивший во время войны в Ваффен СС, поставил жирную точку в его карьере и судьбе. НЕГОДЕН, что означало обжалованию не подлежит.

Наши пути больше не пересекались, но, как я знаю, его внутренняя гордость не позволила ему согласиться с предложением работать слесарем на судоремонтном заводе, и Дайнис вообще ушел из флота. Сейчас он занимается каким-то сельским хозяйством в Латгалии. Я очень надеюсь, что морская специальность, красный диплом, Чехов и Толстой помогают ему до сих пор в поднятии уже капиталистического хозяйства нашей Латвии.

Спасибо музыке!

Мне повезло. Моя общественная жизнь в мореходке, а я каждую субботу играл в составе ансамбля на танцах, непорочная тогда еще анкета с правильной пятой графой и хорошая успеваемость, заинтересовали одного помощника капитана по политической части. Его фамилия была Усталов Юрий Михайлович.

Скажу вам, стопроцентное попадание в фамилию! Причем во всем. В походке, речи, всюду, даже ел он раза в два медленнее, чем остальные. За глаза мы называли его Усталый. Спешить ему было некуда, да и незачем. Последние пару лет до пенсии он хотел проводить в море в спокойствии, тишине и политгармонии. Поэтому замполит лично принимал кропотливое участие в формировании экипажа, выявляя благонадежных, ну и зарабатывая пару плюсиков от партийного руководства пароходства.

Давней мечтой Усталого была организация художественной самодеятельности на судне, а лучше — вокально инструментального ансамбля, чтобы в скучные длинные вечера морских переходов его слух ласкали местные корабельные "Битлы" с набором патриотически песен. Я был для него идеальным Джоном Ленноном, тем более, что был руководителем такого ансамбля в мореходке. Заочно он меня знал, так как иногда ходил на разные концерты, в которых мы участвовали.

ВИА Парадокс. Рига 1973 г. Неизменный состав 1972-1976 г. (Я – крайний справа)

С его слов, он когда-то играл на балалайке, то есть любовь к музыке была ему не чужда. Я представил его, с врожденной медлительностью исполняющего зажигательную «Калинку-Малинку»... Слава Богу, в судовом музыкальном имуществе балалаек не было, но зато, к моему удивлению, были гитары, усилители и даже барабаны. Да еще бубен, откуда он там взялся большая загадка. Может, где-то в жаркой африканской стране обменяли у туземцев. Но он был.

Партия сказала надо, комсомол ответил – есть! Я согласился быстрее, чем он сделал свое предложение. И через день я уже был зачислен в экипаж флагманского рефрижератора-фруктовоза, в простонародье — банановоза "Василий Фесенков". Признаюсь к своему стыду, я только сейчас при написании рассказа погуглил и узнал, что это какой-то академик, видный астрофизик. Вы же понимаете, что тогда нас не очень волновали названия кораблей. Я уверен, что даже историю символа революции — крейсера «Аврора» тогда знали единицы.
Нас больше интересовало не название корабля, а район и страны, где этот “банановоз” трудится на благо родины. Как говорят моряки, широты и долготы. Которые очень даже порадовали нас, двадцать пять моряков загранзаброса, как в шутку нас тогда называли.

Подарки судьбы бывают разными

На первом же собрании экипажа капитан зачитал рейс-задание, которое вызвало у нас неподдельную радость и аплодисменты. Через пару дней всех нас ожидал авиа-перелет Рига-Москва-Токио. Да-да! Токио! Фантастика! Даже в наши дни это что-то зазеркальное, во всяком случае, для большинства людей.

Не забывайте, за окном — 1977 год. Я мысленно поблагодарил того парня из восьмого класса моей школы, который вложил в мои руки гитару, показав пару аккордов.
Никаких других причин оказаться в этом "блатном" экипаже у меня не было. Слово "блатной" тогда имело другое значение. Значит — по блату. У кого-то папа большой начальник, дедушка ветеран КГБ и так далее. У меня же гитара и пару песен о Ленине и комсомоле. И с этим небольшим багажом я с ними, счастливчиками, сижу на собрание экипажа!

1977 г. Ну что ж, к загранке готов!

Но подарки судьбы сыпались как из рога изобилия. Слово взял Юрий Михайлович.
— Мы будем ждать наш ,,Фесенков,, в Токио, в гостинице! -медленно промямлил он.
«Ну давай же, давай!...» – мысленно взмолились мы, обращаясь к замполиту. Из-за его медлительности нам всем казалось, что эта волшебная сказка вот-вот оборвется, и мы проснемся где-нибудь в портофлоте.
— Только вот что, — протянул он. — Есть маленькие проблемы…

«Боже, нет, не надо проблем! Нет такого слова в этой сказке! Ну же, ну же!.. Неужели все накрылось?»
-Есть проблемы, — с паузами медленно повторил Усталый.

Мы не знали, сколько нам предстоит жить в Токио — то ли четыре дня, то ли четырнадцать. Мы даже не интересовались, знает это кто-то другой. В наших головах отчетливо отпечаталось — четыре или четырнадцать. Вдох облегчения пронесся по комнате, мы стали потихоньку отходить от напряжения. Пока не облом.

Слава Богу, слово взял капитан, видимо, чувствуя, что, если нас еще так помариновать ожиданиями, он может вообще остаться без экипажа, уже скомплектованного и прошедшего кастинг во всех самых высоких инстанциях.

Капитан поведал следующее. Дело в том, что в Тихом океане бушевал какой-то невиданный ураган. В таких морских условиях суда прячутся за разными островами, бухтами и в открытый океан не выходят, если сила шторма свыше 12 баллов и выше. Конечно, не всем и не всегда удается укрыться. И тогда — борьба со стихией. Не всегда побеждает человек.

Но если такое возможно, капитаны, не рискуя экипажем и грузом, отстаиваются в более спокойных водах.

Наш теплоход попал в похожую же ситуацию. И никто не знал, когда он причалит в порт Иокогама, что в пригороде Токио. Поэтому нам предстояло ожидать судно в гостинице от четырех до двух недель, по прогнозам наших синоптиков.

Мы, конечно, душой и сердцем были солидарны с нашими морскими братьями и желали им быстрейшего возвращения в порт. Тем более, ребята были в рейсе уже полгода. Все всё понимали и держали за них кулаки. Но четыре дня или две недели, это все же очень большая разница…

Поэтому в голове у нас боролись неведомые до этого противоречивые мысли, чего же искренне желать, то ли нескончаемого урагана, то ли внезапного штиля. От этого на душе становилось как-то нехорошо. Каждый из нас искал мысленный компромисс, кто с Посейдоном, кто с Нептуном. Очень хотелось, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Уж больно магически действовала перспектива подольше побыть в Японии.

Две недели в Токио. Какой-то сюрреализм для нас, детей социализма, чуть не сказал — подземелья. Это, во-первых. Во-вторых, а это все хорошо уже изучили, были правила нахождения советских специалистов за границей. Они обязывали платить нам командировочные с момента прилета в страну и до момента поднятия на судно.

Гостиница, как и перелет, естественно, была для нас бесплатной. Командировочные — по 27 долларов в день. Они предполагались для питания и других бытовых нужд. Да, сейчас, как же! Тратить валюту на питание и какие-то зубные щетки, было бы верхом расточительства и цинизма. Явно они считали нас идиотами.

Напомню моим читателям, что тогда американские доллары были совсем другие, чем в наши дни. И сейчас, что бы ни говорили, доллар живет и процветает. Но тогда он имел необычайно высокую покупательную способность. Обменный курс на иены, да еще вперемешку с дешевизной японских товаров, делал нас не просто людьми, а людьми, по советским меркам, богатыми.

Вот поэтому мы мысленно бились за каждый денек, подкинутый нам судьбой и "япона матерью". К тому же рейсовое задание предполагало загрузку в Японии, а дальше — полугодичная кругосветка с Австралией, Тасманией, Новой Зеландией, США и возвращением в Японию. Причем во всех этих странах — с долгими стоянками в портах. Ну это, конечно, уже другая история и требует отдельного рассказа. Но можете представить наше тогдашнее состояние, молодых ребят из Советского союза…

Продолжение следует