Конец 1916 — начало 1917 года. Россия в тяжелейшем экономическом положении из-за войны. Никакой надежды на победу нет. Армия и народ обозлены на тряпку-царя. В обществе вызревают не только протестные настроения, но и революционные террористические организации. С которыми охранка обращается достаточно нежно, сводя политические преследования к высылкам на уборку снега в Сибирь. Откуда политвязни то и дело сбегают в Берн и Стокгольм. Часть имперской элиты, включая председателя III Госдумы Гучкова, лидера кадетов Милюкова, находившихся в мутных связях с англичанами, и даже Великого Князя Николая Николаевича, который тогда командовал Кавказским фронтом, готовит заговор против Николая Александровича. Немцы подкармливают русскую революцию через Парвуса. Нобель спонсирует демократию на нефтяных приисках Баку, поддерживая, например, группу Ивана Фиолетова (где практиковался молодой Коба), организующую диверсии и стачки. Дело пахнет керосином.

И вот, наконец. В феврале 1917-го заговор претворяется в жизнь. Интеллигенция радостно пляшет «Керенский может и мерзавец, но уж лучше он, чем царь. Керенского-то можно поменять». Генштаб Германии понимает, что переправить большевиков из Парижа в Россию в одном вагоне дешевле, чем слать на восточный фронт тысячи вагонов с боеприпасами, и Ленин сотоварищи прибывают на Финляндский вокзал.

А Генштаб РИ понимает, что из всего демократического балагана большевики — это наименьше зло, и готовит вместе с ними второй переворот, используя еврейские деньги Шиффа и прочих, добытых через Троцкого.

Маргинальные и малочисленные, но очень злые большевики выпрыгивают, как чорт из табакерки, караул резко устаёт, и время временного правительства обрывается.

В следующие годы все, кто аплодировал уничтожению монархии, и собирался менять керенских, как демократическую перчатку, в лучшем случае успели запрыгнуть в вагон поезда «Санкт-Петербург-Париж». А в обычном — получили 9 грамм святой революционной правоты от политически пробуждённых швондеров.

Около 10-15% более простого населения просто прикопали в чернозём и нечернозём. Более 20-то лет в банке новой политической верхушки продолжалась грызня, где выжил сильнейший. Уничтожение и вымывание кадров на местах привело к тому, что значительная часть швондеров, получив корочки НКВД, продолжала решать вопросы чаще наганом и революционной смекалкой, чем головой.....

Ну и так далее, всё как вы [не] знаете.

Но через 50 лет всё стало опять вроде хорошо. И даже новая интеллигенция и новая буржуазия начала нагуливать жирок и затачивать для себя новые грабли.

Министр внутренних дел Дурново ещё в 1910-ом пишет, что «образованные классы», которые организуют революцию, не смогут воспользоваться её плодами, т.к. не смогут ничего контролировать, но слушать его было некому и некогда.

* * *

Нельзя сказать, что люди, которые сейчас с разгону таранят нашего самодержца фигурой Бабарикеренского, не имеют экономических, политических или даже этических оснований для этого. Конечно, имеют. Проблема в том, что эти основания локальны, часто даже сиюминутны, а история глобальна, и ротаций частных кругозоров вмещает множество. Последствия взрыва маленьких правд можно расхлёбывать десятилетия.

Та часть людей, которые стараются хоть как-то выдерживать 36.6 градусов внутренней температуры и более, чем 36.6 градусов внешнего обзора, находится в незавидном положении. С одной стороны, революционный пыл масс, загнавшихся на одной фигуре и нескольких кропотливо отобранных и некропотливо раздутых социальных проблемах, не захватывает, а угнетает. С другой стороны, монарх и свита также представляют всё больший риск и ничего вдохновляющего предложить не могут.

И несусветная чушь, которую несёт председатель совхоза, претендуя на пожизненное президентское кресло, и припудренная образованием ахинея интеллигентов, претендующих на культурное первенство, в художественном сочетании политического процесса смотрится как картина Иеронима Босха. Отдавать какие-то симпатии какому-либо из персонажей совершенно невозможно; рациональный выбор также безблагодатен.

Плюс, попытки вызывать к критичности и посмотреть за рамки картины, как персонаж из массовки на «волхвах» Боттичелли, вызывают негодование увлечённых граждан.

Хорошей альтернативы всему этому пока нет, вписываться не за кого. Лучшее, наверно, что можно сделать — дать случится тому, что случится. Буржуям — буржуево, швондерам — швондерово, цезарю — цезарево.

* * *

Но я думаю, что всё будет хорошо. Лет через 50. Хотя большевики пока ещё пьют кофе в кафе «Централь» и играют в свои шахматы.

 

---

---