---

Статья белорусского историка и политолога Юрия Шевцова посвящена весьма спорной теме — формированию национальной идентичности белорусов. Автор выделяет два проекта. Первый из них начал развиваться примерно со времени разделов Речи Посполитой в конце XVIII в. В его рамках белорусы есть ветвь триединого русского народа, территориальная версия русской культуры. Второй проект — белорусы как лингвоцентричная восточно-европейская нация со своим отличным от русского литературным языком, нерусской исторической памятью и идентичностью. В данной статье предлагается взглянуть на описание двух этих мейнстримных проектов.
 
Опубликовано:
Журнал российских и восточноевропейских исследований №1(12) 2018, стр.114-136.
 

---

 

ПРЕЖДЕ ВСЕГО, кто такие и что такое современные белорусы? О ком мы говорим?


Октябрьская революция и Беларусь:
победивший проект

На территории Беларуси начиная с ХIХ в. реализуется под одним названием два разных культуросозидающих, претендующих на автохтонность проекта. Определение, кто такие белорусы, зависит от того, о каком из них мы говорим.

Первый из проектов, который начал развиваться примерно со времени разделов Речи Посполитой в конце XVIII столетия — белорусы есть ветвь триединого русского народа, территориальная версия русской культуры.

Второй проект — белорусы как лингвоцентричная восточно-европейская нация со своим отличным от русского литературным языком, нерусской исторической памятью и идентичностью.

Этапы развития первого проекта хорошо прослеживаются социологически.

Под белорусами в этом случае понимаются люди, говорившие на белорусских диалектах на территории, которую зафиксировал таковой Евфимий Фёдорович Карский¹ в своем классическом труде «Белорусы».²

Большой корпус текстов этой школы опубликовал и продолжает публиковать белорусский сайт «Западная Русь».³ Это территория, которая гораздо больше современной Республики Беларусь, и очерчивается городами Белосток, Гродно, Вильнюс, Витебск, Великие Луки, Вязьма, Брянск, Смоленск, Гомель, Минск. В состав этой территории не входят ныне белорусские города Пинск и Брест, которые, согласно Карскому, расположены на территории украинских диалектов.

Это же показывают результаты Всеобщей переписи населения Российской империи 1897 года.⁴

Площадь Белоруссии Карского сопоставима с площадью украинских диалектов. Но Белоруссия Карского имела меньше населения, чем Украина.
 

Носителями белорусского наречия на территории Белоруссии по Карскому были, прежде всего, крестьяне. Они же являлись потомками русского населения княжеств эпохи Киевской Руси, оказавшихся — в силу исторических обстоятельств — в составе Великого княжества литовского, а позднее — Речи Посполитой. В большинстве случаев они называли себя русскими и обычно были православными по вероисповеданию, крестьянами по сословной принадлежности.
 

В то же время города были населены в основном евреями и поляками. А класс помещиков в Белоруссии состоял в основном из людей, придерживавшихся польской идентичности и в целом польской культуры, католиками по вероисповеданию. Это соответствовало социальным реалиям на момент разделов Речи Посполитой.

В рамках Российской империи земля у побежденной шляхты бывшей Речи Посполитой в целом не изымалась. Сумевшая подтвердить свое шляхетское происхождение документами шляхта получила права дворянства, но сделать это смогли не все шляхтичи.

На территориях Белоруссии, которые не входили в состав Речи Посполитой на момент ее разделов, помещичий класс был инокультурным относительно крестьян в гораздо меньшей степени. Однако ядром Белоруссии Карского были территории, входившие в состав Речи Посполитой на момент ее разделов.
 

Обращение к идентичности белорусов как ветви русского народа в основном касалось белорусоязычных крестьян территорий бывшей Речи Посполитой.
 

Идеологической вершиной понимания белорусов как ветви русского народа явилась историческая школа западнорусизма, достигшая пика развития в Российской империи в конце XIХ — начале ХХ вв.⁵

По сути, в этот период западноруссизм был официальной идеологией Российской империи на территории Белоруссии и получал массовую поддержку местного крестьянства. Это особенно хорошо видно по результатам голосований в Государственную думу, где белорусы поддерживали в основном очень консервативных депутатов.

Как, впрочем, и Волынь того периода, где шли те же самые культурные процессы. Но местное крестьянство идентифицировалось по диалекту малороссами-украинцами с разными видами местных идентичностей. Не белорусами. Но с той же социальной историей, что и белорусы. Похожее, но со своими особенностями, развитие испытало крестьянство Галиции, Закарпатья, практически всей Украины — по диалектам относившееся к малороссам как ветви триединого русского народа.

Всеобщая перепись 1897 г. проводилась по принципу самоидентификации переписываемых людей.⁶ В границах диалектной зоны белорусского наречия по Карскому ответ по языку был, как правило, белорусский язык. Под ним понималось наречие русского языка. Граница с польскими диалектами и украинскими, великоросскими по этой переписи также в целом совпадает с данными Карского. То есть перед нами фиксация культурно-социальной реальности, существовавшей на данных территориях.

 

Социокультурная история белорусов Карского легко реконструируется по периодам. Периоды выделяются по степени высвобождения белорусов от контроля со стороны польских по идентичности элит Северо-западного края Российской империи. Выделим эти периоды:
 

 
    

---

1. Разделы Речи Посполитой — 1812 год.

---

Приход Российской империи крестьянством, как правило, приветствовался. Крестьяне сразу получили возможность свободно исповедовать православие. Однако большинство сельских жителей в будущем Северо-западном крае на тот момент были греко-католиками. Часть — регионах ближе к Вильне — римо-католиками, обычно бывшими литовцами, перешедшими после Кревской унии 1386 г. и принятия католичества к белорусскому языку и — часто — к белорусской идентичности.

Белорусские исследователи обычно полагают, что на момент разделов Речи Посполитой лишь около 5% крестьян на территории современной Беларуси были православными. Остальные — в основном греко-католики. О том, сколько было римо-католиков, идет дискуссия, но их было существенно меньше, чем униатов. Римо-католики являлись локальным культурным меньшинством по сравнению с греко-католиками.

Приход Российской империи, прежде всего, остановил шляхетскую анархию, от которой особо страдали крестьяне. Появилась сильная административная власть. Православные смогли открыто и свободно исповедовать свою веру. Начался рост численности православных христиан. Проходило очищение деревни от наиболее существенных проявлений некачественного управления имениями со стороны шляхетских арендаторов, самогоноварения, массовых долгов, разорявших крестьянина и разного рода безнравственности, распространившейся во всех классах общества в ходе упадка Речи Посполитой.

Таким образом, идентификация себя с русским народом перестала преследоваться со стороны государства.

 

---

2. 1812—1830 гг.

---

В этот период крестьяне активно участвовали в партизанской войне против французов и, что особенно важно, против поддержавшей французов части шляхты бывшего Великого княжества Литовского. Поддержка вторжения Наполеона со стороны шляхты была значительной. В основном, со стороны ядра шляхетского помещичьего класса — магнатерии во главе с Радзивиллами.

Наполеон же так и не пошел на издание ожидавшегося от него указа о ликвидации крепостного права в Российской империи или хотя бы в бывшем ВКЛ.

В результате разгрома Наполеона из шляхетского сословия на территории современной Беларуси на некоторое время оказались вырваны Радзивиллы и наиболее активная пропольская часть шляхты. Радзивиллы были лишены громадных владений. Тем самым неформальный контроль со стороны антиправославного антибелорусского по культуре шляхетского элемента ослабел.

Позднейший возврат Радзивиллам владений и попытки Российской империи примириться с польской шляхтой произошли уже в новой культурной и социальной ситуации в Северо-западном крае, где у крестьян было больше свободы проявления своей культурной идентичности и социальной активности, чем было до того.

Усиление административного контроля Российской империи над почти лишенной традиционной магнатерии шляхтой в Северо-западном крае в постнаполеоновскую эпоху сопровождался развитием скрытого православия у клира внутри греко-католической церкви. Митрополит Семашко сам вышел из-под контроля римо-католического костела и назначал на должности преимущественно православных по симпатиям клириков. Это означало уменьшение степени контроля со стороны близких шляхте римо-католических ксендзов и иерархов над крестьянскими в своей основе греко-католическими общинами на местах.

 

---

3. 1830-1863 гг.

---

После подавления польского восстания 1830-1831 гг. началась быстрая подготовка к воссоединению греко-католической церкви с православной. В 1838 г. в Полоцком церковном соборе произошло официальное воссоединение греко-католической церкви в Российской империи с православной церковью. Слишком больших сложностей в общинах это не вызвало. Небольшая часть греко-католиков ушла в римо-католицизм. Но основная масса приходов уже была подготовлена к воссоединению с русской православной церковью и воссоединились без потрясений. Таким образом, из-под контроля шляхты, римо-католического костела и польской культуры была выведена крестьянская церковная община⁷.

Параллельный рост польской культуры в среде шляхты, развитие польского романтизма, польского образования, польской идентичности, даже развитие польского в своей основе крепостничества в Северо-западном крае (тут был очень высок процент крепостного населения даже по сравнению с великоросскими губерниями) — теперь был ограничен во влиянии на крестьянскую среду православной общиной. Община и сама православная церковь в целом стали также инструментами прямой коммуникации между крестьянами и русской администрацией, минуя польского по культуре помещика.

В 1839 г. был упразднен Статут ВКЛ, действовавший на территории Северо-западного края; в регионе были введены на всех уровнях законы Российской империи. Тем самым шляхта была отстранена от привычных ей форм управления на местах. Это расширило компетенцию российской администрации, особенно на уровне уездов. И создало для крестьян дополнительный элемент социально-культурной защиты от польского помещика.

В этот период белорусские крестьяне еще были далеки от образования, грамотности, развитой культурной жизни. Но они уже обладали устойчивыми социальными структурами для поддержания отличного от польскости, русского самосознания и православного вероисповедания. Это были церковь и русская администрация, ориентированная на поддержку русской идентичности подвластного населения.
 

В политическом отношении это выражалось в массовой поддержке крестьянством власти царя и Российской империи. В то время как среди шляхты полным ходом шло усиление польской идентичности, усвоение и развитие польской литературы, музыки, искусства, идентичности, поиск новых форм для более эффективной польской политической активности.
 

Обострение в белорусской деревне социального противостояния крестьян и помещиков, характерное для всей Российской империи перед отменой крепостного права, подпитывалось культурно-религиозной разницей между помещиками и крестьянами и нелояльностью значительной части местных землевладельцев. Российская империя воспринималась крестьянами как «своя», а царь — как защитник крестьянина от помещика.

 

---

4. 1863—1880-е гг.

---

В ходе польского восстания 1863—1864 гг. социокультурная политика Российской империи, которая влекла за собою постепенное высвобождение крестьян из-под контроля со стороны инокультурной и иноконфессиональной шляхты, оправдала себя. Крестьяне стали социальной опорой Российской империи в ходе подавления восстания. Шляхта была поставлена под контроль местных крестьянских дружин. Помещик был даже обязан получать их разрешение на поездку за пределы владений. В ряде регионов крестьянский «лоялизм» дошел до массовых погромов шляхетских имений, и крестьян усмиряли регулярные войска.

Поддержка крестьянами повстанцев была невысока. Особенно после того, как последние стали уничтожать сельских священников, иногда вместе с семьями. Антиправославный характер восстания превратил православную церковную общину в очень важный политический элемент, вокруг которого выстраивалась антиповстанческая, антипольская и антипомещичья активность крестьян.

Царское правительство, в свою очередь, пошло на очень заметные послабления крестьянам в рамках реформы 1861 г. Крестьяне Белоруссии были освобождены от выкупных платежей, получили так называемые сервитуты (угодья) и ряд иных послаблений, которых не имели, например, крестьяне Великороссии.

Уже после подавления восстания Российская империя сделала ряд шагов, которые также улучшили положение крестьян.
 

В Северо-западном крае была изменена система образования. Оно было в значительной степени освобождено от польского контроля и польского культурного характера. Как раз в этот период развернулась урбанизация, и потребность крестьян в образовании выросла. Образование стало возможным и даже необходимым фактором для социального роста при переезде в города.
 

Русское образование превратилось в важный социальный лифт для крестьянской молодежи. Класс разночинцев в городах, особенно на территории коренных областей России и прежде всего — в Москве и Петербурге, стал отчасти рекрутироваться из крестьян и детей сельских священников. Наиболее яркий (хотя и поздний) пример — известный консервативный мыслитель, автор концептуального труда «Народная монархия» (1930-е гг. — 1951 г.) Иван Лукьянович Солоневич, родившийся в 1891 г. в Гродненской губернии⁸.

Еще более важным социальным явлением стало массовое железнодорожное строительство. Строительство и обслуживание железных дорог требовало массу политически лояльного населения. Таковым в Северо-западном крае было и было крестьянство. Крестьяне стали массово переселяться в города, занимая ту социальную нишу, в которой не было или почти не было традиционных к тому моменту жителей белорусских городов — евреев и поляков.

Впервые после войн середины ХVII в. в белорусских городах появились крупные общины, население которых по культуре и идентичности было связано с крестьянской массой. Обслуживание железных дорог требовало, как минимум, элементарной грамотности. И для крестьянства переезд молодежи в города был очень зримым каналом социокультурного роста, который оно закономерно связывало с властью российской империи.

В городах белорусы изначально оказывались вне влияния со стороны польской и римо-католической по идентичности шляхты.
 

Важно также отметить, что урбанизация в Белоруссии сопровождалась демографическим взрывом. Он начался еще в начале ХIХ столетия, но после 1860-е гг. по всей Российской империи он стал особо очевидным. Новые поколения белорусов становились все более многочисленными и эти поколения просто не знали прежней степени контроля над белорусской культурой со стороны перешедших к польскости высших классов, которые были ранее.
 

Огромное значение имела рекрутская повинность. А позднее — переход к призыву. Российская империя крестьянами воспринималась как «своя». Армия — как защитница от польской шляхты.

 

---

5. С этим связан следующий период социально-культурного высвобождения белорусов. Его допустимо связать с русско-турецкой войной 1877—1878 гг. Он продлился вплоть до начала Первой мировой войны.

---

Русско-турецкая война в русском обществе в целом понималась как война за освобождение православных от турецкого ига. Под турками понимались не только собственно турки, но и — отуреченные, перешедшие в ислам славяне, получившие за переход в другую веру высокий социальный статус. Аналогия с католицизмом и польскостью в Белоруссии была очевидной. В этой войне приняли участие сотни тысяч белорусов. Всплеск русского православного чувства в этот период сопровождался подъемом идей панславизма. В своей форме это испытала и Белоруссия.

Именно в 80-х годах ХIХ в. происходит быстрое развитие западноруссизма. Происходит усвоение массовым сознанием крестьян представления о себе как о белорусах (ветви русского народа), сделавшее возможным результаты Всеобщей переписи 1897 г.⁹ Прежние формы фиксации массовой идентичности дают больший разнобой в формах локальной идентичности.

В этот период белорусская идентичность начинает распространяться и среди католического населения, особенно крестьян и разного рода разночинцев.

В белорусской культуре появляется новое явление, которое лишь проблесками бывало раньше. Это — группы интеллигентов, начавших развивать на базе белорусских говоров особый литературный язык и особую белорусскую, отличную от русской идентичность.
 

Процесс развития лингвоцентричного белорусского национализма был обычным для Восточной Европы того времени культурным явлением. Его особенность только в том, что он использовал для формируемого им особого народа то же наименование, которое использовалось людьми русской культуры — белорусы.
 

На Украине тот же процесс шел более естественно: хлопоманы быстро перешли к использованию слов «Украина» и «украинцы», стараясь уклоняться от использования «Малороссии» и «малороссов». На Украине размежевание двух нациесозидающих проектов и двух типов идентичности произошло раньше и было выражено резче, чем в Белоруссии.

Тем не менее, в Белоруссии уже в конце ХIХ столетия сформировалась в своей основе белорусская литературная норма и национальная мифология восточноевропейского толка.

Формирование двух национальных проектов — российско-ориентированного и националистического европейско-ориентированного лингвоцентричного — было характерно в ХIХ — начале ХХ вв. для многих регионов бывшей Российской империи и временами — соседних стран: Малороссия и Украина; русофилы австрийской Галиции и украинство; ориентированное на Россию словацкое русофильство и словацкий лингвоцентричный католический национализм; молдавская идентичность, связанная с Бессарабией и румынский лингвоцентрический национализм.

Белорусская культурная ситуация того периода не является феноменальной. Она была типичной для пограничных территорий Российской империи. Даже развитие двух национальных проектов под одним названием имеет прецеденты. Самым крупным из них была на западе России в это время разная трактовка польскости. Наравне с лингвоцентричным польским культурно-политическим антироссийским проектом развивалось и лояльное России панславистское по идеологии польское культурное движение.

Важной особенностью белорусского лингвоцентричного националистического проекта было заметное участие в этом проекте католиков.
 

Это отражало одну необычную особенность белорусской культуры того периода. Весь ХIХ в. и особенно в конце века и в начале ХХ столетия происходило быстрое распространение белорусских диалектов на север, за счет перехода к ним литовцев и латышей (латгальцев). Или, правильнее сказать, тех крестьян, преимущественно католиков, которые говорили на диалектах литовских и латышских (латгальских), но избрали своей культурно-языковой ориентацией не литовский, польский или латышский «национализм», развивавшийся еще быстрее белорусского, а — белорусские диалекты и белорусские формы идентичности.
 

К началу Первой мировой войны граница преимущественно белорусских диалектов, наряду с сохранявшимися литовскими языковыми островами, проходила уже севернее Вильны (Вильнюса)¹⁰.

Активно дискутировалась идея «располячивания» костела, перевода его на русский язык вместо польского и к русской идентичности.

Распространение белорусских говоров на север, на территорию автохтонного ранее литовского римо-католического населения, привело к развитию среди этих людей всех типов национальной идентичности. В том числе белорусского национализма. Католикам было сложно воспринять, что они ветвь русского народа. Представить себя особым белорусским народом, со своим языком и отличной от России историей, было естественней.

Также к белорусской идентичности, как идентичности лингвоцентричной особой восточноевропейской нации относительно православных белорусов-крестьян, тяготели католические шляхтичи и разночинцы.
 

Возможно, перед нами третий проект на белорусском этнографическом массиве — литвинской католической нации. Этот вопрос требует особого исследования, так как он связан с перспективами культурного развития бывших балтских территорий по мере их быстрой языковой белорусизации. Этот процесс после начала Первой мировой войны остановился. Но если бы война закончилась иначе и белорусизация балтов продолжилась бы, то скорее всего, белорусизированный по языку католический (балтский по исторической памяти) большой культурный массив породил бы более ярко выраженные формы своей идентичности и субъектности, чем вышло на деле.
 

В зародыше тенденция к формированию такой яркой субъектности может быть усмотрена уже в конце ХIХ столетия. В начале ХХ в. такая субъектность в определенной степени приняла политическую форму в виде провозглашенной генералом Люцианом Желиговским «республики Срединной Литвы». Однако, в конечном счете, это вопрос скорее казуистический. В реальной истории белорусскость развилась таким образом, что бывшие балты-католики стали культурным меньшинством белорусов, а не создали крупную собственную культурную и иную общность.

Размежевания между культурами белорусов и потомков балтов в то время не произошло. Белорусские националисты на бывших балтских по культуре территориях использовали наименование белорусы и воспринимали себя территориально в рамках границ белорусского наречия, очерченных Карским.
 

Отзвук этой потенциально сложной темы можно видеть в сегодняшнем белорусском национализме, который обращается к теме литвинства, католичества и стремится создать свою культурную базу, аналогичную Западной Украине у украинцев, в северных районах Беларуси. К этой же проблеме во многом, но не полностью, относятся претензии белорусского национализма на обладание городом Вильнюсом и Виленским краем.
 

К началу Первой мировой войны оба белорусских культурных проекта подошли с высокими для себя результатами. Польская культура в Белоруссии быстро преодолевалась в ходе урбанизации и развития местных непольских идентичностей. города все более становились белорусскими.

Белорусы как ветвь русского народа стали доминирующей версией идентичности для местного крестьянства и отчасти горожан. Урбанизация делала их господствующей в Белоруссии этнической группой на протяжении лет 20-ти. А распространение белорусских диалектов на север очень значительно расширяло их культурное пространство в сторону моря и важной тогда Риги.

Белорусы как лингвоцентричная восточноевропейская нация создали свою литературную норму и исторические мифы, круг национально-ориентированных активистов, свою печать и литературу. Даже зачатки своей политики, ориентированной на достижение Беларусью автономии в рамках Российской империи.

 

---

6. Между двумя мировыми войнами.

---

Первая мировая война очень существенно повлияла на местные культурные процессы.

Прежде всего, в ходе отступления Русской армии в 1915 г. вглубь империи были эвакуированы свыше 1,5 млн преимущественно православных белорусов.

На оккупированной территории немцы дали возможность усилиться нерусским, даже антирусским по идентичности и культуре местным активистам: школы с белорусским языком обучения, который уже сформировали «националисты», некоторый политический активизм, некоторая печать. Наиболее лояльные России белорусы оказались в основном в эвакуации.

С другой стороны, в эвакуации произошел взрывной рост белорусской солидарности. Особенно во время революции и гражданской войны. Белорусские культурные и иные общества оказались в основном лояльны большевикам. Белорусы, противившиеся большевикам, просто растворялись в общей массе белогвардейского и иного сопротивления новой власти. Имело значение и крестьянское происхождение основной массы эвакуированных белорусов. А также то, что на территории Белоруссии в ходе постреволюционных пертурбаций оформилось сильное польское политическое и военное движение, сформировалось претендующее на Белоруссию польское государство. А белорусский национализм оказался не способен к заметному военно-политическому творчеству.
 

Белорусский активизм в СССР привел к появлению заметного количества белорусов в структурах власти и к идее формирования особой советской государственности для белорусов.
 

Появление БССР имело важное геополитическое значение в качестве буферного государства между РСФСР и Польшей. Однако была и еще одна важная задача, которая удалась: сделать БССР национальным очагом для всех белорусов. Прежде всего для западных белорусов, оказавшихся в составе Польши и испытывавших сильное и всестороннее польское давление.

В основном в западной Беларуси белорусами остались крестьяне. Жители дореволюционных городов с этой идентичностью либо погибли, либо оказались в эвакуации. Западные белорусы в целом с большой симпатией относились к БССР, где были земля у крестьян и НЭП, не было польского культурного и политического главенства, развивалось быстро белорусское по языку и идентичности образование и государственность.

Особенностью развития БССР явились ее восточные границы. После укрупнений 1920-х гг. восточная граница БССР охватила собою не всю территорию белорусского наречия по Карскому. Граница в основном прошла по бывшей границе Речи Посполитой на момент ее первого раздела. Таким образом, историческая память белорусов в БССР формировалась вне учета их опыта проживания в рамках Российского государства до разделов Речи Посполитой.¹¹
 

Это создало удобную форму исторической идентичности для белорусов западной Беларуси. И приблизило белорусскую идентичность к моделям белорусского национализма. Хотя изначально БССР создавалась не «будителями»-националистами, а людьми с территориальным культурным сознанием. По сути, последователями западноруссизма, но в его советских формах. Переход в БССР ряда националистических лидеров в 1920-х гг. быстро закончился их репрессированием «за национализм».
 

Белорусский национализм в БССР к концу 1930-х гг. стал жестко подавляться. Что, впрочем, не мешало развитию советской, то есть территориальной белорусской идентичности, для которой белорусский язык был не самой важной культурной формой. Государственность, социальный рост, возможность самим управлять всеми социальными процессами на своей территории была важнее.

В западной Беларуси крестьянство массово увлеклось советской формой белорусской культуры. Западная Беларусь, в отличие от Западной Украины, почти не знала некоммунистических форм политического активизма. Коммунистическая партия Западной Белоруссии была наиболее влиятельной политической силой в местной деревне. В 1920-х гг. дошло даже до того, что самой крупной социал-демократической организацией в Европе за границами СССР стала созданная КПЗБ Белорусская рабоче-селянская грамада.

В это же время к белорусской идентичности — в конкуренции с украинскими культурными и политическим организациями — в целом склонилось население западного Полесья и южной части Подляшья, которое Карский относил к зоне украинских диалектов.¹²

Таким образом, и в Западной Беларуси белорусская культура развивалась, обращаясь не столько к проблеме языка, сколько территориального мышления. Фактически украиноязычное обширное и многочисленное крестьянское православное население западного Полесья и южного Подляшья избрало себе белорусскую идентичность, отталкиваясь не от языка, а от особенностей территориального мировосприятия.
 

Белорусские националисты в Западной Беларуси в межвоенный период обладали минимальным политическим и культурным влиянием. Не сравнимым с влиянием КПЗБ.
 

Объединение двух частей Беларуси в рамках БССР в 1939 г. не привело к возникновению в западной части республики антисоветского белорусского националистического движения. Функцию националистического антисоветского западно-белорусского движения отчасти взял на себя польских национализм. При том что если в УССР Западная Украина составляла перед войной примерно 20% населения и территории республики, то в БССР Западная Беларусь — это, с учетом бывшей Белостокской области, достигала 50—60% территории и населения. А ныне — около 40% территории и около половины или немного более населения, с учетом выходцев из этого региона в Минске и других городах востока Беларуси.

 

---

7. Вторая мировая война и послевоенная БССР.

---

В ходе Второй мировой войны Беларусь испытала драматическую и кардинальную культурную трансформацию. Эта трансформация и определила современную белорусскую культурную уникальность.
 

Практически все белорусские националисты сотрудничали с нацистами. В оккупированной Беларуси националисты не создали даже одного-единственного символического партизанского отряда, воевавшего бы против нацистов и коммунистов. В то время как условия это позволяли: в Западной Беларуси действовала относительно сильная польская Армия Крайова, в составе которой было немалое число православных белорусов. В районе Бреста и Пинска существовала пусть и немногочисленная, но боеспособная Украинская повстанческая армия. Белорусские националисты отступили из Беларуси вместе с немцами и оказались в эмиграции.
 

Власть в 1944 г. после освобождения Беларуси перешла в руки советских партизан, пользовавшихся массовой поддержкой белорусского населения, прежде всего — крестьянства.

Националисты как коллаборанты попали под очень жесткое преследование. В отличие от Западной Украины или советских республик Прибалтики, в послевоенной БССР с ними не допустили никаких компромиссов на местах.

Послевоенная БССР, ставшая одной из самых развитых республик бывшего СССР, была отстроена при всесторонней помощи со стороны Москвы советскими партизанами.

Важно, что белорусские националисты в рамках белорусской послевоенной культуры потеряли такое принципиальное для культурного проекта качество, как моральность. Их антисоветизм и антикоммунизм не мог и не может оправдать тотального сотрудничества с нацистами и соучастия в реальных, громадных преступлениях нацистов на территории Беларуси и — вообще в той войне.
 

Подавление белорусской советской культурой белорусского национализма — это и есть сердцевина современной белорусской феноменальности, отличающей Беларусь от всех восточноевропейских стран.
 

 
 

---

Окончание здесь

---