В Германии «вечно вчерашними» называют бывших нацистов. Так повелось со времен Аденауэра, мол, эти «старики» зовут во вчерашний гитлеровский день. Значит, была проблема! И свойственна она была именно ФРГ, потому что в ГДР бывшим фашистам жить не рекомендовалось. И они оттуда бежали.

Да и западные «старики» были вовсе не стариками, а вполне еще крепкими мужиками, не утратившими молодцеватой воинской выправки и желудевой мозоли на правом указательном пальце. Были и те, кто сам не стрелял и, спихнув все на СС, с легкой душой продолжал делать то же, что и при Гитлере.

Для них вообще ничего не поменялось, и они, как и прежде, служили «демократии», ведь Адольфа избрали вполне демократичным способом. Спрятав под плинтус партийный билет НСДАП, они облачались в гражданку и шли в суд. Нет, не для того, чтобы понести заслуженное наказание, а чтобы судить…
 

Тогда до двух третей судейских кресел в ФРГ занимали «вечно вчерашние». Они же входили в правительство, полицию, не говоря уж про спецслужбы, чей «отец» Гелен официально значился военным преступником.

Вот именно, значился… В отличие от фон Брауна, другого «разыскиваемого» преступника против человечности и создателя ракетно-космической программы США, Гелен, разрабатывавший когда-то «План Барбаросса», не получил американского гражданства, однако служил американцам еще вернее и старательней.  И американцы ему доверяли, потому что был у них на него «поводок».

Почему так происходило в Германии – в стране, которая, вроде бы, взялась искупить свои прегрешения перед миром и Европой?

А все потому, что в важнейшей формуле Потсдамского соглашения по будущему Германии, в знаменитых «четырех Д», не было выполнено ни одной буквы. Или, точнее, почти ни одного пункта.  
 
Сегодня же на Западе на щит поднята другая «Д»!  А именно «день Д» — 6.6.1944 – день высадки американо-английских союзников в Нормандии.

И мне это напоминает историю с предыдущими четырьмя «Д», потому что отмечают и делают не то, что надо. А надо отмечать открытие Второго фронта, который сподобились открыть союзники на четвертом году боевых действий!

До этого СССР тянул лямку войны один. Над ним западники ставили эксперимент – выживет или не выживет? – и воевали где угодно: в Африке, в Тихом океане, даже в Австралии был какой-то военный инцидент, где погибло двести мирных жителей, — но только не в Европе.
 

Вот, наконец, открыли Второй фронт. Но не потому, что захотели вдруг помочь Советскому Союзу, а потому что поняли, что он и сам теперь освободит Европу. И не только от гитлеризма, но и от буржуазных порядков, которые породили как гитлеризм, так и Вторую мировую войну.

По сути, мы можем считать просьбу Сталина об открытии Второго фронта в 1944 году геостратегической ошибкой. В 1941 году такая просьба была крайне необходима. В 1942 году, когда Гитлер подступал к Сталинграду и Черчилль лично прилетел в Москву, чтобы отказать, но быть «понятым» — тоже! В 1943 году в Тегеране – еще обоснована. Но в 1944 году, когда мы освободили свою территорию и вошли в Европу,

Второй фронт был нам уже вреден. Что он, по сути, дал?
 
Всему этому не дали реализоваться только два человека. И это были…

…Советский солдат, который гнал немцев с такими темпами, которых мир еще никогда не видел, которые не смогли предугадать западные аналитики и которые опережали темпы союзнического облегченного «наступления» с запада.

…И Рузвельт, у которого оставались понятия о чести. И у которого было абсолютно гениальное для американских широт прозрение, что после войны миром в одиночку управлять нельзя. А напарником Америке Рузвельт избрал именно Советский Союз.

Так что операция Алена Даллеса под кодовым названием «Санрайз кроссворд» («Рассветный кроссворд») была заговором вовсе не против Сталина, как трактует фильм «Семнадцать мгновений весны», а против самого Рузвельта! И кто сказал, что заговор не удался? Ведь Рузвельт умер «так кстати», не дожив до послевоенного передела мира всего одного месяца…

Мог ли не совершить своей «ошибки» Сталин?

Думаю, он ясно видел все вышеперечисленные возможности, но отказаться от Второго фронта означало увеличить и без того немалые потери советской армии и народа.

Да, если б мы сами освободили Европу, победа была бы полной, и ее не надо было бы с кем-то делить. А у союзников, кстати, аппетит был львиный – практически вступив в войну лишь в самом конце, они получили бо́льшую, причем, индустриально развитую и неразрушенную половину Германии, а от Берлина и вовсе оттяпали 2/3, причем в оперативном тылу советской зоны. 

Но что поделать, если все эти стратегические соображения перевешивала забота о сохранении советских жизней! Особенно сейчас, в самом конце войны, перед долгожданным миром…
 

И потом, Сталин ведь не знал, что Рузвельт умрет так скоро и потому тщательно создавал материальную  и психологическую базу для будущего глобального стратегического партнерства, например, неожиданно согласился помочь американцам разгромить Японию.

Если бы он с этим тянул так же, как западники со Вторым фронтом, кто знает, может Япония, у которой был нейтралитет с Советским Союзом, в, конце концов, обратилась бы к нему за помощью противу американцев? Или хотя бы за посредничеством? И не было бы сегодня никакого «непотопляемого авианосца» и «проблемы Курил».

Что уж говорить про Европу…

Так что те, кто сегодня отказался отмечать на нормандском берегу, на пляже Омаха, не просто десантную операцию, а открытие Второго фронта, просто не понимают, от чего они отказываются!

Не зная, не ведая истинной истории, пробегая своим взором лишь по ее поверхности, они стыдятся того, что открытый ими 6-го 6-го 1944-го года фронт был Вторым. По их мнению, это позорно…

Может быть, не будем спорить. Да, именно мы всегда были первыми, а они — вторыми. Но они, вернее, их предки, были хитрее. И нынешние западные лидеры имеют возможность хоть что-то праздновать только благодаря своей вторичности. Если бы их более искушенные предшественники сначала не тянули со Вторым фронтом, а потом вдруг не поспешили с ним, то сегодня Европа была бы совсем другой.

Нельзя точно сказать какой, но точно можно утверждать, что всех тех, кто был замечен 6.6.2019 на пляже Омаха с листочками торжественных речей, и близко не было бы в политике.
 

---

---