ОБРАЗОВАНИЕ В СССР :: IMHOclub - Территория особых мнений

СССР. ИСТОРИЯ

07.09.2021

Александр Филей

Латвийский русский филолог

ОБРАЗОВАНИЕ В СССР

Будет ли лучше?

Участники дискуссии:

25

140
Последняя реплика:

больше месяца назад

Дарья Юрьевна, Геннадий Прoтaсевич, Леонид Соколов, Александр Кузьмин, Борис Бахов, Марк Козыренко, Ольга Шапаровская, Александр Соколов, Леонид Радченко, Илья Нелов (из Тель-Авива), Vladimir Kirsh, Савва Парафин, Юрий Васильевич Мартинович, Марина Зимина, Элла Журавлёва, Рейн Урвас, Rita Dorofeeva, Филипп Филиппович Преображенский, Иван Киплинг, Александр Гильман, Jurijs K., Порфирий Букетов, Goliaf Goliaf, Роланд Руматов

Уровень образования народов, оказавшиеся в соцлагере, рос неуклонно. Солнце социализма дарило свои лучи всем, не различая цвета кожи, разреза глаз, формы носа и манеры жестикуляции. На то оно и солнце.

Просвещение – штука серьёзная. Его плоды так просто не увянут, не зачахнут. Да, однажды соцлагеря не стало. Канули в лету Варшавский договор, Совет экономической взаимопомощи, пропали, будто и вовсе не было, все внутрисоциалистические союзы, кооперации, объединения – а просвещённый человек выжил, пусть даже и ценой огромных усилий. Не все смогли пережить трагедию уничтожения Советского Союза – миллионы жертв остаются неподсчитанными. Это не гипербола – это жестокая правда, о которой думать очень горько. Но приходится.

Результат советской стратегии массового просвещения населения видится на примере разных братских народов. Если общаешься с жителями Прибалтики, Средней Азии, Кавказа той, советской закваски – бывшим инженером, профессором, агропромышленником – то сразу отмечаешь его кругозор и способность здраво рассуждать о самых разных явлениях жизни, улавливать причинно-следственные связи и делать фундаментальные выводы о том, что происходило и что происходит.

Эта особая искорка, широта миропонимания, живой блеск в пытливых глазах и отличает человека, рождённого и воспитанного при власти Советов. Независимо от географической привязки. А вот поколение девяностых, помоложе, поретивее – уже узкомыслящее, конкретно-направленное. Его сознание – как шифоньер. Всё разложено по полочкам, и не дай Бог перепутать и переложить что-то с одной полки на другую – возмездие неотвратимо.

Желание разобраться во всём и сделать вывод самостоятельно – это отличительная черта людей, образованных при социализме. Эта пытливость сразу угадывается во всём. Неудержимое стремление знать и понимать – это великая роскошь, которая открывается только с годами. Ведь много знать приятно. А если есть люди, которые знают больше, то это вдвойне приятнее. Хорошо, что встречаются личности, у которых можно и нужно учиться. Ведь после школы образование не заканчивается, равно как и после вуза. Молодой специалист с дипломом приходит на новое рабочее место, а там ему говорят – забудь всё, чему тебя учили, слушай нас сюда. И в этом был свой неподражаемый цимес. В простой, доверительной атмосфере передавались уже не знания, а опыт, который, как известно всем нашим людям, не пропьёшь. И в этом его величие. Звучит патетично, но зато правда.

После крушения, так сказать, железного занавеса, наши люди, сумевшие с горем пополам справиться с материальным кризисом, выехали за границу. К полудрузьям-полузнакомым из Франции, ФРГ. Сбылись мечты посмотреть на Эйфелеву башню в оригинале и погулять по Унтер-ден-Линден по следам Отто фон Штирлица. И, общаясь с заграничными товарищами, наши приходили к парадоксальному выводу – а ведь мы-то при нашем советском строе, оказывается, знали и знаем французскую / немецкую литературу, музыку, культуру, живопись лучше и глубже, чем сами французы и немцы.

Для некоторых, воспитанных в традиции ожесточённого евроцентризма, предполагавшего, что наше, советское образование – это заштатный середнячок, а их, западное – это светоч мира, наступил культурный шок. Который, впрочем, быстро прошёл. Потому что образование в условиях перехода экономики на рыночные рельсы, перестало быть универсальной ценностью. Вместо него таковой стал коллективный доллар. И все вопросы как бы отпали.

По моим наблюдениям, наша ситуация с образованием отстаёт от их ситуации примерно на треть века. Наша постсоветская школа девяностых – это западная шестидесятых. А их девяностые – это наше настоящее. То, что сегодня, в 2021 году происходит в простых школах какого-нибудь французского пригорода для бедных и угнетённых – это наше будущее. То есть пустота, ничем не прикрытая. Когда учитель ничем не обязан ученику, а ученик ничего не должен учителю. А слепая и бездушная госмашина лучезарно улыбается и делает вид, что так оно и надо. Что это и есть высочайший уровень гуманитарного прогресса. А кто спорит – тому по лбу.

А ведь когда-то в наших краях систему просвещения создавал человек, иногда небольшая группка людей. Екатерининское училище в Московском форштадте Риги в 1788 году создали четыре молодых переселенца из Санкт-Петербурга. Александровскую гимназию создавала группа русских купцов и лифляндских чиновников, в итоге, несмотря на противоборство госэлиты царь дал добро на её открытие. Всё пробивалось силой личного энтузиазма. Потому что осознание ценности просвещения было у всех. И нельзя было спокойно смотреть на непросвещённость собственных детей, которым грозила реальная ассимиляция и восприятие мира через призму немецко-бюргерского монокля. Удовольствие невеликое.

И ещё одно достоинство той системы, которая понемногу уходит от нас. Советское просвещение сдерживало звериные националистические инстинкты. Не давало прорваться наружу семенам ксенофобии. Удерживало многих от выплёскивания всего того низменного и дурного, что проявилось на руинах расколотого всесоюзного дома. Ведь национализм – это отчаянная попытка заполнить пустоту в себе самом. Великая система образования не давало человеку шансов скатиться в фашизм или нацизм, потому что она была направлена на другое – на осознание христианского братства людей, хотя это так и не называлось. А сейчас – пожалуйста, гуляй, рванина, всё дозволено.

Если по-человечески, то преемственность поколений должна быть. Она спасает нас – и спасёт. Я в это искренне верю. Даже в наших непростых социополитических условиях.

Так что, пока есть люди, надежда остаётся.