---

 

 

О маститых режиссерах, писателях, художниках и прочих деятелях культурного бомонда сказано много. Однако на фоне всеобщего восхищения сделанным ими мало кто обращает внимание на смыслы, которые несет в себе сотворенное классиками. Их наследие принимается как данность, не требующая критического осмысления.

 

---

Разберем произведения двух авторов, авторитет которых вряд ли у кого-то вызывает сомнения. Это «Служебный роман» Эльдара Рязанова (1927—2015 гг.) и «Три товарища» Ремарка (1898—1970 гг.). Пожалуй, это самые известные творения названных авторов.

Что между ними общего, и какие смыслы можно в них найти? — задаст вопрос недоуменный читатель. Здесь не будут обсуждаться очевидные художественные, эстетические или иные достоинства, о которых и без нас сказано достаточно.

Мы рассмотрим зловещие, вредные и опасные смыслы, скрытые в этих шедеврах. Поможет в этом понятие «контринициация», введенное французским философом Рене Геноном (1886—1951 гг.)¹.

 

Контринициация. По Генону, инициация есть истинное знание Традиции (в геноновском понимании этого термина), которое ведет к «эффективной реализации «сверхчеловеческих» состояний».

Однако существуют силы, препятствующие утверждению Традиции. Они относятся к миру инфрачеловеческого и сатанинского и представляют антитезу инициации — контринициацию, призванную сбить человека с пути.

Подлинная Традиция разрушается не путем простого и примитивного обмана, а через имитацию высших и трансцендентных принципов, которые при этом являются подделкой, — подделкой «достаточно ловко представленной, чтобы обмануть огромное большинство людей».

Иными словами, сатана «преображается в ангела света», симулируя «то самое, чему он собирается противостоять», сбивая праведников с пути небесного и направляя их на путь «инфернальный».

 

«Самой опасной и самой разрушительной деятельностью — заключает Генон — является, конечно, такая, которая не нарушает слишком явных особенностей, хорошо заметных любому, но которая деформирует смысл символов или переворачивает их значение, ничего не меняя в их внешнем виде… Это хорошо заметно, когда читаешь работы… в которых можно встретить самую справедливую критику в адрес современной «цивилизации», но где… предусматриваемые для исцеления от обнаруживаемых зол средства обладают до странности диспропорциональным и незначащим характером»².
 

Вся «прелесть» контринициации заключается в том, что обманутый и не подозревает, что становится проводником темных сил и служит Злу. При этом делает он это с таким рвением и такой отдачей, как если бы находился на стороне Добра, тем самым многократно умножая присутствие Зла в этом мире.






Служебный роман. Фильм снят в 1977 году и настолько полюбился зрителю, что имелись определенные колебания перед изложением того, что будет сказано. Однако прочь сомнения!

Приступим! На наш взгляд, основной посыл, который содержится в картине такой. Через образы главных героев режиссер воспевает слабоволие, нерешительность, неорганизованность, некоммуникабельность и прочие недостатки, девиации и отклонения.

Все эти качества в придачу к манере дурно одеваться позиционируются как что-то естественное и нормальное, органично вписывающееся в советский ландшафт. В сущности, они решительно не осуждаются. Максимум, что позволяется — осторожно посмеяться над чудаковатыми героями.
 

---

Но почему не сказать прямо. Анатолий Новосельцев — реальный лох, который самостоятельно не в состоянии внятно ориентироваться в окружающем его мире.
 

---

Его образ — типичный пример неудачника. От него ушла жена. Он не может воспитать детей. В самом начале фильма папа спрашивает сына, зачем он ел пластилин и зачем запер Машу в шкаф. Показателен пример, когда он говорит, что дети засунули кошку в водосточную трубу.

Стоит ли спрашивать, хотите ли вы, чтобы ваши дети издевались над кошками вместо того, чтобы учить уроки? Или чтобы они мазали клеем стулья учителям, как это делает нерадивый сынок Толяна?

Но это не мешает позиционировать Новосельцева положительным героем и делать его едва ли не примером для подражания.

Если так, то и зритель начинает думать, что быть таким, как Новосельцев, незазорно, допустимо и нормально. Мол, здесь нет ничего страшного, в стране таких много, а исправиться никогда не поздно.

И это лучший аргумент в пользу того, чтобы ничего в своей жизни не менять, до бесконечности откладывая возможность измениться на потом.

Аналогичным образом Людмила Калугина — настоящая мымра, сама виноватая в том, что не сумела наладить личную жизнь. За безупречной исполнительностью на работе и постоянным перерабатыванием она лишь прячет свою беспомощность.

Поэтому вполне закономерно и совсем не удивительно, что два «недалеких» в конечном итоге сошлись.





Любопытно другое. Давайте посмотрим на отрицательного персонажа. Это Юрий Самохвалов.

По сути именно он сделал возможным служебный роман, подтолкнув мягкотелого и аморфного Толика к активным действиям.

Режиссер же пытается вдолбить доверчивому зрителю, что Самохвалов подонок, карьерист и циник, а потому не должен вызывать никаких симпатий. Рязанов целенаправленно оборачивает все положительные качества этого персонажа в их худшую противоположность.

Намеренно или нет, но режиссер демонстрирует, что плохо быть успешным человеком в принципе. Плохо ездить за границу! Плохо курить лучшие сигареты! Плохо иметь шикарную машину! Плохо элегантно одеваться! Плохо быть инициативным! Таким может быть только подонок.

Представить Юрика сволочью помогает сюжет с Ольгой Рыжовой. Но сюжет полностью высосан из пальца. Кто такая Оля? Влюбленная дурочка, пытающаяся вернуть давно забытое прошлое и настырно донимающая своими приставаниями Самохвалова.

Не зная, как от нее отвязаться, он совершает подлость и рассказывает о письмах. В реальной жизни скорее он просто послал бы донимающую его бабу или сказал прямо, что все между ними кончено.

Добить антигероя было проще простого, и Рязанов вдобавок делает его доносчиком, который стучит на бывшего друга.
 

---

Рязанов великолепно отразил специфику начинавшего стремительно деградировать и уходить в застой советского общества.
 

---

Что-то пошло не так, если инициативность и активная позиция связываются с предательством и подлостью, если героями эпохи стали убогие Новосельцев с Калугиной, мало разбирающиеся в том, что происходит вокруг них. Едва ли такие как они могут что-то менять. Гораздо больше им подходит образ послушных винтиков в системе.

Поразительно, но именно эти образы полюбились советскому народу, а многие жители на постсоветском пространстве восхищаются ими до сих пор. Уверен, что народ отнесся бы к этим подозрительным «героям» иначе, выйди фильм на экраны десятилетием раньше.

Посмотрим на другой фильм Рязанова — «Карнавальная ночь» 1956 года. Здесь нет дешевого морализма! Здесь не воспеваются «убогие» и «не от мира сего»! Здесь нет места Новосельцеву с Калугиной! Здесь нет надобности напоминать о том, что хорошо быть добрым и честным. Ибо это самоочевидно!

Какую же эволюцию претерпел советский режиссер, если пришел от «Карнавальной ночи» к «Служебному роману»? Что он увидел такого в советской действительности, что стал проповедником глупости и кретинизма в лице своих якобы положительных героев?






Три товарища. Ремарк мастерски описывает отчужденность человека от внешнего окружения, несогласованность мира внутреннего с миром внешним.

Заигрывания с алкоголем, через который уходят от реальности и пытаются забыться, выглядят весьма утонченным способом противостояния всем мерзостям мира.

На страницах «Три товарища» мы читаем такие пассажи:

 

«Собственно говоря, я мог быть вполне доволен. Жилось мне неплохо, я имел работу, был силен и вынослив и, как говорится, находился в добром здравии; но все же лучше было не раздумывать слишком много. Особенно наедине с собой. И по вечерам. Не то внезапно возникало прошлое и таращило мертвые глаза. Но для таких случаев существовала водка»; «Вспомнил, какими мы были тогда, вернувшись с войны, — молодые и лишенные веры, как шахтеры из обвалившейся шахты. Мы хотели было воевать против всего, что определил наше прошлое, — против лжи и себялюбия, корысти и бессердечия; мы ожесточись и не доверяли никому, кроме ближайшего товарища, не верили ни во что, кроме таких никогда нас не обманывавших сил, как небо, табак, деревня, хлеб и земля; но что же из этого получилось? Все рушилось, фальсифицировалось и забывалось. А тому, кто не умел забывать, оставались только бессилие, отчаяние, безразличие и водка. Прошло время великих человеческих и мужественных мечтаний. Торжествовали дельцы. Продажность. Нищета»³.
 

Количество отсылок Ремарка к алкоголю поражает. Едва ли не каждый день герои бухают, причем в число потребляемых ими напитков входит практически весь известный тогда бухающему бомонду ассортимент.

В «Трех товарищах» пьют (по порядку первого упоминания в тексте) коньяк, вино, ром, портвейн, вермут, мартини, джин, пиво, абсент, вишневую настойку, крюшон, грог, травяной бальзам «Фернет-Бранка», дюбоне. Такая утонченная и изысканная алкогольная карта придает знатоку и ценителю неповторимое очарование произведениями немецкого мастера.

Погруженный в ремарковскую атмосферу читатель может не только влюбиться в идею прожигания жизни в наполненных проститутками трактирах и кафе, но и приложить к себе образ жизни героев Ремарка и утонуть в алкогольном дурмане на самом деле.

Стоит ли говорить, что такой образ жизни ведет к саморазрушению и превращению человека в одинокого алкоголика, страдающего хроническим абстинентным синдромом.

Выстрадавших войну и испытывающих ощущение потерянности в мире героев Ремарка понять можно. Но что будет, если утверждать себя в качестве «потерянного поколения» будут читатели, выросшие в сытом и богатеньком обществе?

Весь этот гламурный псевдоинтеллектуальный бомонд из современной молодежи, взращенной на произведениях Паланика или Бегбедера!

Все те, кто эпатирует публику и протестует против системы, но не испытал на своей шкуре то, как система ломает человека!

Вся эта орава псевдодиссидентов, воющая в социальных сетях с компьютеров в уютных и благоустроенных квартирах!

Все те, кто хорошо научился хаять окружающий их мир, но втайне мечтают о приобщении к обществу гламура и царству ничегонеделания!
 

---

Многое из того позитивного, что имеется в творчестве Ремарка или Рязанова, перечеркивается теми смыслами, которые «стоят за». Если, конечно, воспринимать их произведения как простое отражение тогдашнего положения дел, то описали они многое правильно.
 

---

Но художественное произведение не только фиксирует явление, но и задает перспективу.

Если любимым героям подражают, то вряд ли читатели Ремарка захотят, чтобы их дети следовали образу жизни персонажей немецкого мастера. Едва ли они захотят, чтобы их сын был таким, как Новосельцев, а дочь — как Калугина.

Потому мы и утверждаем, что хотя Рязанов и Ремарк являются признанными классиками, указанные произведения — не что иное, как контринициация.


 

Примечания

¹ Генон, Р. Царства количества и знамения времени / Р. Генон; пер. с фр. Т.Б. Любимова. — М.: Беловодье, 1994. — 304 с.
² Генон, Р. Царства количества и знамения времени / Р. Генон; пер. с фр. Т.Б. Любимова. — М.: Беловодье, 1994. — С. 212, 215.
_³ Ремарк, Э.М. Три товарища / Э.М. Ремарк; пер. с нем. И. Шрайбера. — Пермь: Издательство «КАПИК», 1993. — С. 9, 54.