Что такое «прекариат»? В переводе с латыни precarium означает «сомнительный/рискованный/нестабильный»… Почему автор предлагает поговорить о прекариате?
 
Потому что начинается новое, крайне интересное время, мой дорогой читатель. Большая часть современных экспертов/аналитиков предпочитает витать в трансцендентных облаках, размышляя о метафизике нации, «духе» эпохальной эстетике и других столь же близких массам вещах. Тем временем на Автозаводе молодежь развлекается распитием дешевого вина под убаюкивающие звуки западных телесериалов.
 
Прекаризация — это новое слово в сфере трудовых отношений! Контракты, которые работодатель-капиталист может расторгнуть в любое время дня и ночи, уничтожение социальных гарантий, неполная и неполноценная занятость. Уничтожение всего того, что в просвещенной Европе назвали когда-то емким определением welfare state. Позволю себе отойти от сухого языка и дать уважаемому читателю маленькую зарисовку того, что есть прекариат.
 
Молодая девушка, работающая «по-черному» в кафе официантом, потому что ее диплом филолога никому не нужен на современном рынке труда, получающая очередную «профессию» на курсах или на заочном, живущая вместе с двумя своими подругами на съемной квартире (вскладчину) неподалеку от Московской линии метро — это прекариат.
 
Молодой парень, изгнанный экономическими обстоятельствами с должности юрисконсульта закрывшейся фирмы, ныне проедающий остатки своих валютных/рублевых запасов и проводящий львиную долю своего времени в надежде заработать социальный и культурный капитал на разных семинарах и культурных мероприятиях — это прекариат.
 
Иммигрант, бежавший от войны, голода и разрухи, медленно, но верно перевозящий своих детей и родственников в новую страну, халтурящий везде, где только можно — это прекариат.
 
Пенсионер, чья пенсия заставит пустить скупую слезу даже самого черствого циника, вынужденный подрабатывать раздачей флаеров днем, и сторожем ночью — это прекариат.
 
И, с большой вероятностью, даже дорогой читатель — тоже прекариат.
 
Прекариат огромен, ведь он — не просто какая-то ложная общность с новопостроенной идентичностью. Прекариат — это новый класс, пусть даже себя таковым не осознающим. Его корни в современной экономике. Он размыт и себя классом не осознает, но это вопрос лишь времени.
 
Конечно, рассматривать прекариат раздельно от рабочего класса нельзя, это его новая трактовка и дитя. Но едины ли интересы старого, промышленного пролетариата и нового пролетариата-халтурщика? Откуда берется прекариат и куда он идет? Что происходит в Беларуси, затронули нас волна дивного нового экономического миропорядка?
 
Старая марксистская формула: пролетариат — есть класс наемных рабочих, не обладающих правом собственности на средства производства, но при этом создающий прибавочный продукт — источник богатства (капитала) товарищей буржуа.
 
Но весь долгий XX век пролетариат боролся за свои права. Первая Русская революция, рабочее движение Европы, Октябрь, Красное двухлетие, стачки, забастовки, профсоюзы, победа лейбористов в Британии в 1945-ом, май 1968, welfare state — старый пролетариат фабрик и заводов заставил капиталистов пойти на уступки.

Рабочий класс отвоевал 8-часовой рабочий день, всеобщее избирательное право, коллективные договоры и прогрессивное социальное законодательство — все это следствие борьбы рабочего, социалистического движения. Была создана сложная система соцобеспечения, государство перестало быть ночным сторожем и стало перераспределителем.
 
Потом была Тэтчер, бич Британии. Был Рейган, незаконно сокрушивший американские профсоюзы.

Был развал СССР, устроенный зарвавшейся бюрократией, ставшей новыми хозяевами мира (реставрация капитализма в СССР, вопреки мнению некоторых авторов — это отнюдь не следствие «неустроенности быта». Не нужно ставить коня с ног на голову).

Неолиберальная глобализация, непрекращающиеся войны, эксплуатация стран третьего мира. Настало время развлечений и общества потребления. Старый пролетариат потерпел поражение, сдавшись. 8-часовой рабочий день остался на бумаге, на деле протяженность пребывания на месте работы ненормированна, а работу почти все мы тащим затем с собой домой, выборы во всех странах планеты значат бесконечно мало, профсоюзы подавлены, трудовое и социальное законодательство…
 
Среди экспертов/аналитиков стало модой говорить об «информационной экономике». Этим эвфемизмом называют деиндустриализацию — перенос производства в страны с дешевой рабочей силой и уничтожение старой системы под кодовым именем «карьера» в пользу постоянной смены места работы и профессии, принуждая рабочих к кочевому образу жизни.

Капиталисты взяли реванш у рабочего класса за XX век — и как!

   
Автор заранее просит прощения читателя за последующую заумь: Слово «информация» в его современном околоэкономическом употреблении вообще должно быть ругательным.

Форма любого материального объекта, а весь мир — суть движущаяся материя (автор извиняется за использование диамата), независимо от симуляций и симулякров, сообщает нам свойства объекта прямо пропорционально количеству и качеству отраженных поверхностей этого объекта в познающем теле.

То есть наше знание об объекте нельзя измерить некой духовной субстанцией («информацией») — битами и байтами. Наше знание объекта может быть более адекватным, менее адекватным, в зависимости от того, чем больше существенных моментов форм объекта отражается познающему телу.

Все прочее — из разряда «святаго духа» и прочей дьявольской метафизики.
 
   
Вернемся к рабочему классу. В странах Золотого Миллиарда демонтируются любые социальные обязательства государств, теперь преград для тотального господства капиталистов уже нет. Идет новая люмпенизация, качественно отличная от похожих процессов прошлого, но имеющая схожее значение.
 
Прекариат: подрядная работа, неполная занятость, трудовые контракты, отсутствие социальных гарантий, мнимая «самозанятость», работа по вызову.
 
В странах ЕС, например, если верить Г. Стэндингу и Т. Пикетти, серьезную часть прекариата составляют иммигранты. Начинается внутриклассовый антагонизм — читатель наверняка слышал крики о том, что «проклятые иммигранты забирают наши рабочие места!»
 
Конечно, это типичное мелкобуржуазное заблуждение. У старого пролетариата работу отбирают не иммигранты, а капиталисты, перевозящие производства в Китай, Индию.

Мигранты, напротив, часто создают себе рабочие места. Лавки, кустарное производство, та самая мнимая «самозанятость».

Фактически, буржуа при помощи СМИ настраивают старых пролетариев против новых. Все эти убивающиеся люди, сетующие на молодое поколение, занимающееся чем-то непонятным, пока заводы стоят (разве это вина молодых? Разве молодые виноваты в том, что производство нерентабельно?), все благообразные бюргеры, мигом превращающиеся в фашистов, когда речь заходит о мусульманской общине.
 
Сейчас, когда тысячи штурмуют границы ЕС, автор вынужден сделать неутешительный прогноз: новая мировая война в Европе будет вестись внутри государств, между оболваненными пропагандой нищающими массами, разделенными придуманными границами. И уже очень скоро.
 
Печально признать, но надо: прекариат вынужден бороться с пролетариатом, во всяком случае, пока не возобладает лишь одна позиция.
 
Беларусь не остается на обочине истории. Городская молодежь, клеймимые всеми и вся «хипстеры», ошибочно принимаемые левыми и консервативными ораторами за некий культурный феномен, привнесенный с бездуховного Запада — вот лицо белорусского прекариата сегодня. Молодые годами горожане, встретившиеся в начале XXI столетия с экономикой, в которой они не нужны. Бессмысленное поколение.
 
Конечно, жаль, что в Беларуси плохо проводятся социальные исследования, и фактами подкрепить догадки автора нельзя. Но, к счастью, автор сам — студент, и не понаслышке знаком с феноменом.

Недоверие к государству как к институту, произрастающее из (верного) чувства, что государство кинуло молодого человека на произвол судьбы (капиталистов) — политические последствия прекаризации уже вполне ощущаются.

Ультралиберализм, квази-анархизм, либертарианство и другие безумные, казалось бы, вариации экономической антиэтатистской-буржуазной идеологии становятся мейнстримом среди «молодых специалистов». А про рост настроений мистицизма, герменевтики и прочего поиска чего-то давно утерянного и ненайденного автор молчит.
 
Не улучшает ситуацию и то, что в Беларуси господствует контрактная система, о недостатках которой для среднестатистического рабочего говорить даже как-то пошло. Да и количество иммигрантов по сравнению с 2010 годом увеличилось в 5 раз.

Конечно, в мировой системе разделения труда Беларусь остается в числе стран третьего мира, однако географическое положение несколько корректирует ситуацию: континентальная близость к ЕС, транзитное положение.
 
Не все так мрачно, мой дорогой читатель. В Беларуси еще (окончательно) не демонтирована система соцзащиты, и «дикого» капитализма России и Украины тут нет.

Надолго ли, вот в чем вопрос? Как долго смогут белорусские технократические элиты держаться за старый «белорусский путь»? Как скоро начнется новая волна приватизации, как скоро пустят российских и иных (китайских?) инвесторов-захватчиков?
 
   
Молодое поколение. Нас травят с двух сторон: справа разговоры о духовности и традициях людей, способных эту духовность и традиции разве что симулировать. Слева — ужасы общества потребления, коммодификация чувств и объективация людей, перефразируя одного мыслителя: «Как я могу сказать, что люблю тебя, когда из телевизора доносится: машины любят Shell!»

Заводы стоят, но не мы же их остановили; наши глаза закрывают поп-культурой и мнимыми, ложными потребностями — каждый первый сегодня безнадежно болен шизоидным расстройством личности той или иной степени тяжести.

Kulturindustrie учит нас одновременно любить и ненавидеть все вокруг. Мы теряемся в потоке пропаганды и, в лучшем случае, закрываемся в себе.
 
   
Прекаризация — следствие изменения структуры экономики, следствие прекаризации — будущий социальный взрыв, сравнимый по масштабам с пресловутыми 1920-ми годами.

Автор не говорит, что отовсюду внезапно повылазят красные флаги, на улицах экзальтированные банды коммунистов будут на ножах драться с озлобленными чернорубашечниками, а у каждого уважающего себя политика появится броневик.
 
Но новые реакционные, защитнические (по отношению к существующему капиталистическому строю) и революционные (по отношению к тому же строю) движения будут появляться.

Форма меняется, содержание остается.

Бессмысленное поколение белорусов встает перед миром, который встречает их отсутствием работы, социальной защиты, беспрецедентным кризисом, постоянными войнами, кричащей из каждого угла человеконенавистнической пропагандой и сбивающей с толку индустрией развлечений.

Страх, ярость, ненависть, мятеж — неминуемый ответ такому положению. Что же будет дальше?