Что? Где? Когда?

30.10.2018

Павел Потапейко
Беларусь

Павел Потапейко

Кандидат исторических наук, переводчик, публицист

Исламский мир — 3

Арабские элиты о будущем

Исламский мир — 3
  • Участники дискуссии:

    5
    12
  • Последняя реплика:

    больше месяца назад

       


     Как видят будущее тюркские, арабские и персидская элиты

     Часть 1.
Тюркский мир: Турция
     Часть 2. Казахстан, Узбекистан, Азербайджан и другие

 

  
 

Если тюркские элиты ограничиваются небольшим числом государств, то арабский мир тянется от Атлантики до Персидского залива. Вместе с тем можно выявить ряд общих закономерностей во взглядах его элит на будущее.
 

Это попытался сделать видный американский арабист д-р Натан Дж. Ситино (Dr. Nathan J. Citino), ассоциированный профессор Университета Райс в г.Хьюстон, Техас. В 2017 году он опубликовал монографию «Взгляд в арабское будущее: модернизация американо-арабских отношений, 1945—67» (Envisioning the Arab Future: Modernization in US—Arab Relations, 1945—1967).

Несмотря на хронологические рамки, книга выводит на видение актуального будущего арабскими элитами. В связи с выходом в печать ей был посвящен целый ряд конференций в США, что показывает ее эффект. Там указывали, что автор затронул аспекты, выпадавшие из поля зрения американских исследователей.
 
Д-р Ситино видит третью четверть ХХ в. как период, когда арабские элиты искали ответ, как выстраивать отношения с США, сохранить контроль над «арабским миром» и какую идеологию выбрать.

До Второй мировой в их рядах доминировала консервативная аристократия, склонявшаяся к умеренному национализму в сочетании с вестернизацией. В годы войны и после нее, особенно в связи с появлением Израиля, деколонизацией, началом «холодной войны», выдвинулась часть элиты, принявшая левые идеи в сочетании с модернизацией. Настала эпоха арабского социализма.
 


Но после арабо-израильской войны 1967 г. наметилась его дискредитация, стал крепнуть «исламский ответ». Он усилился после войны 1973 г., «нефтяного кризиса» 70-х, советского вторжения в Афганистан и «исламской революции» в Иране (хотя шиитский Иран не мог стать примером).
 

 
Н.Ситино указывает, что значительная часть арабских элит — больше, чем считают — была сторонницей системной модернизации, причем максимально быстрой, форсированной. Ее лидером был египетский президент Гамаль Абдель Насер.

Эта часть элиты предлагала подняться над границами, разделяющими арабский мир. Автор анализирует самые разные аспекты очень детально. Он не согласен, что имело место «столкновение цивилизаций», доказывая, что арабские элиты считали себя близкими элитам западным, и показывая корни современных противоречий между ними.
 
Р.Томас Бобал из Университета штата Нью-Йорк в отзыве на книгу подчеркивает, что в ней красной нитью проходит значение модернизации для арабских элит и арабско-американских отношений.
 

Н.Ситино полагает, что арабскую и американскую элиты сближало немало общих идей — прежде всего, необходимость модернизации арабских стран. Хотя цели преследовались разные.
 

Автор показывает, какой большой процент арабов участвовал в программах наподобие Фулбрайта и посещал США. И прослеживает, как воспринятые идеи сочетались с антиколониальным дискурсом. По мнению Р.Т.Бобала, он ставит под сомнение принятый в США тезис, что их политику в арабском мире диктовали намерения привить там либеральные ценности.




Профессор-арабист Натан Ситино.
 

 
Нет, возражает д-р Ситино, скорее прагматичные концепты влиятельных арабистов (таких, как Уильям Роу Полк, одна из центральных фигур формирования «арабской политики» госдепартамента в 60-е). Те предлагали модернизацию сверху, осуществляемую авторитарными монархиями, в чем видели наилучшее решение для США: отстаивать их интересы, прежде всего нефтяные, и подавлять альтернативы (чреватые ростом влияния Москвы).

Автор завершает анализом, почему сближавшие американскую и арабские элиты концепции слабели, а на сцену вышли радикалы. В то же время Бобал считает, что Ситино все же преувеличивает сходство взглядов американской и арабских элит.
 
Н.Ситино — далеко не единственный арабист, опубликовавший книгу по элитам региона в последние годы. Только в 2016 вышли работы Закари Локмана, Осамы Халила, Салима Якуба, Лары Диб, Джессики Уайнгар и др. Но академические круги выделяют монографию 2017 г. В частности, отмечают ценность этого исследования для понимания, как арабские элиты сегодня видят будущее, чего хотят.
 
Эксперт прослеживает влияние на арабские элиты и их понимание модернизации экономиста Уолта Ростоу, советника президентов Дж.Кеннеди и Л.Джонсона, и его книги «Стадии экономического роста: некоммунистический манифест». В Египте при Насере ее печатали как серию статей в газете «Аль-Ахрам».
 

Насер называл себя почитателем Ростоу. Но развернулся к Советам — в том числе для строительства Асуанской плотины.
 
 



1964 год. Первый секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущев и президент ОАР Гамаль Абдель Насер.
 


Анализирует Ситино и «туркоцентричную стратегию», которую разделяли нефтяники, и ее конфликт с «планом арабского развития» генсека ООН Д.Хаммаршельда, выдвинутым в 1957 г. и предлагавшим распределение нефтяных доходов между странами региона. Ситино упрекает тогдашних экспертов, вызывавших раздражение арабов, предлагая им как образец Турцию. Позиция элит стала фактором, осложнявшим американские планы по развитию арабского мира.
 
Ги Ларон из Иерусалимского университета оценил, что Ситино показывает, как и почему арабские элиты разочаровались в «западном пути»: не из-за «столкновения цивилизаций», а из-за упущенных возможностей. США в лице госсекретаря Дж.Ф.Даллеса и нефтяного лобби сделали все, чтобы сорвать план Хаммаршельда.
 

Американская элита хотела видеть Ближний Восток удобным. Их поддержка «дружественных автократов» в итоге дискредитировала и ее, и их.
 

Г.Ларон считает: Запад симпатизировал Насеру, видя в нем второго Ататюрка, способного твердой рукой провести модернизацию и сэкономить Вашингтону финансовую помощь. Но не видел нюансов. Например, непонимание специфики аграрных отношений в арабском мире привело к провалу попытки навязать либеральные реформы. По мнению Ларона, детальное исследование Ситино дает «удручающую картину» американской политической элиты, «слишком сосредоточившейся на своих приоритетах, чтобы видеть реалии, даже если те могли бы служить ее интересам». США настроили против себя значительную часть арабских элит.
 
Но и националисты, в первую очередь Насер, получили удар в результате Шестидневной войны 1967 года, соглашается Г.Ларон. Как и поддерживаемый США стиль правления. Оказалось, что «сильные деспоты», продвигавшие национализм и модернизацию, не могут выполнить главную задачу в глазах арабов — сокрушить Израиль. Это оттолкнуло от них «арабских бэби-бумеров», становившихся серьезной силой.




1967 год. Израильские военные переходят через Синай во время Шестидневной войны.
 

 
Николь Сакли из Ричмондского университета отмечает, что Ситино видит сторонников модернизации и среди исламистов. «Модернизаторы» рассматривали «Братьев-мусульман» как реликт. Но ошибались.

Н.Сакли высоко ставит тезис Ситино, что системный подход был принят даже религиозными кругами: они видят в исламе «систему, превосходящую материалистические идеи сверхдержав» (египетский противник секуляризма Саид Кутб). С.Кутб развивал исламизм как идеологию, отвергавшую потребление как признак современности. Ситино доказывает: исламисты ведь тоже предлагали будущее, а не просто возврат к прошлому. Но их концепция была иной.
 

Иной она была и у националистов, объединивших модернизацию, патриотизм и социализм. А Белый дом не понимал причин, упрямо смотря через призму стереотипов.
 

Ситино утверждает, что одна из целей арабских элит — добиться более видного места в истории и на геополитической карте мира. Они далеко не всегда рассматривают свой «мир» как нечто особое и часто видят его как неотъемлемую и важную часть.
 

В 2014 г. в The Washington Post вышла работа Стивена Хейдеманна из Института мира США (the U.S.Institute of Peace) «Арабские автократы не собираются назад в будущее». Хейдеманн отмечает, что в разгар «Арабской весны» казалось: методы управления, применявшиеся элитами, не спасают от «неконтролируемого бунта масс».

Однако спустя несколько лет стало ясно, что они не только выстояли, но и сумели адаптироваться, выбрав два варианта.
 


Первый предпочли Иордания, Марокко, большинство монархий Персидского залива и Алжир. Это совершенствование форм и методов гибкого реагирования на протесты.

Второй подход выбрали Египет и Сирия. Там перемены в системе правления оказались глубже, наблюдается отказ от популистской «инклюзивной» стратегии, с помощью которой режимы правили десятилетиями, в пользу «эксклюзивно-репрессивных» моделей.
 

 
Однако оба не подразумевают перераспределения национального богатства и ответа системному кризису занятости, особенно острому среди молодежи.

Чтобы понять, что наблюдается именно переход к новой модели управления и оценить его потенциал на будущее, пишет С.Хейдеманн, следует проанализировать контекст, в котором находятся арабские элиты.

В эпоху деколонизации они оперлись на поддержку международных финансовых институтов и с их помощью сформировали сильный госсектор в экономике, развивали импортозамещение.

Чтобы использовать антиколониальную мобилизацию масс, поколение авторитарных лидеров-популистов (Гамаль Абдель Насер в Египте, Адиб Шишекли в Сирии, Хабиб Бургиба в Тунисе, Ахмед Бен-Белла в Алжире, Ахмед Хасан аль-Бакр в Ираке) обратилось к идеям панарабизма и создало массовые партии власти. А в экономике — госкорпорации.
 

Предложили социальную политику, укреплявшую отношения между властью и обществом и гарантировавшую некий уровень материального благополучия в обмен на политический мир и порядок. Эта формула 30 лет давала плоды.
 




Кабул, 1972 год. Так могли себе позволить ходить девушки в столице Афганистана в начале 70-х.
 


Однако к середине 80-х систему стало поддерживать труднее. Росли налоговая нагрузка, проблемы с субсидированием.

Элиты начали применять неолиберальные меры. Но — избирательно. Шел поиск ресурсов для сохранения системы патронажа, ренты для сужавшегося круга элиты, связанного с режимами, и смягчения социальных последствий сокращения расходов на общественные нужды.

А вот структуры, канализировавшие настроения масс, стали слабеть. Нарастало ощущение разрыва между властью и массами. Режимы все больше полагались на силовые структуры, особенно тайную полицию (мухабарат). Росли издержки на поддержание такой системы для среднего класса, работников госсектора и широких слоев города. Там зрели силы «Арабской весны».
 

Сегодня, в период «Арабского термидора», основной вызов для элит и авторитарных режимов — как удерживать в узде массы, научившиеся самоорганизации.
 

Никуда не делась системная безработица, экономические институты неэффективны, идет деиндустриализация. Возник массовый класс безработных и «недозанятых» как постоянная угроза взрыва. Это стимулирует репрессивные методы управления.
 
Демократия дискредитирована недолгим президентством Мохаммеда Мурси в Египте и печальным опытом Ливии и Йемена. К этому добавляется общее разочарование западными идеями и идеологиями. От Запада, его инвестиций и технологий, арабские элиты теперь не зависят так, как это было в 50-70-е.
 
Вариантом для элит является авторитарное правление, опирающееся на религиозные группы и даже секты, считает аналитик. А протестные настроения будут канализироваться в межконфессиональную/межэтническую (а то и межплеменную) рознь. Но, завершает С.Хейдеманн, это дает мало поводов для оптимизма.
 

Российский эксперт Константин Ровинский в мае 2018 г. опубликовал на английском языке эссе «Размышления о том, как арабский мир может контролировать экономику будущего».

Ровинский начинает с интереса Дубая к новейшим технологиям типа беспилотников, роботов, искусственного интеллекта, «умного города», 3D-принтеров и т.п. Все это возникает в уме при упоминании Дубая, а не Нью-Йорка, Лондона или Москвы, пишет он. Все потому, что там сочетаются финансовые возможности с наличием инновационно мыслящих инвесторов.
 

Наблюдается новое явление: аристократия ряда нефтяных гигантов Аравийского полуострова делает заявку на очень серьезную роль в определении будущего. Её стимулирует сознание исчерпаемости нефти.
 

Кроме того, инновации показали, как могут быть подорваны традиционные сектора экономики.
 
Аравийские элиты (по крайней мере, их часть) оказались способны думать не о роскоши, удовольствиях или тратах на свою безопасность, а о будущем и инновациях.

Почему? Хотят контролировать будущее своих стран и считают лучшим способом для этого инновационные технологии будущего. Богатство дало им свободное время и образование, достаточные, чтобы просчитать это. Кроме того, они знают объемы оставшейся нефти. Именно поэтому нефтяная аристократия полуострова инвестирует в электромобили, например, что на первый взгляд противоречит ее интересам.

Но значит ли это, что она обеспечила себе дорогу в будущее лучше других?




Дубай — футуристический мегаполис на берегу Персидского залива.
 

 
К.Ровинский указывает на проблему: альтернативная энергетика слишком зависима от неконтролируемых факторов. А переход от углеводородов к электричеству грозит сделать человечество зависимым уже от него, сменив один «шприц» на другой. Для батарей электропитания, например, требуется ряд металлов типа лития, кобальта, никеля, меди. Они становятся «новой нефтью». Их месторождений больше всего на океанском дне. Океан постоянно производит важные для новой энергетики материалы.
 
Но возникает вопрос: обратили ли аравийские элиты внимание на эти ресурсы?

Ни одно арабское государство не заключало договоров с Международным ведомством морского дна (the International Seabed Authority, ISBA) — органом ООН для выдачи лицензий государствам, заинтересованным в изучении и эксплуатации минеральных ресурсов дна морей и океанов.

Активнее всех в этой области — Китай, располагающий 86 тысячами кв. км морского дна. Индия тоже ведет разработку своих океанских вод. По оценкам специалистов, только уже изученные площади дна Индийского океана содержат около 380 тонн различных ценных металлов, включая 92 млн. т магния, 560 тыс. т кобальта, 4,7 млн т никеля и 4,3 млн. т меди.
 
И вот Саудовская Аравия объявила о намерении построить на берегу Красного моря город высоких технологий, вложив $500 млрд. Там будет и предприятие по переработке богатых важными компонентами материалов, которыми изобилует дно моря.
 


Для арабских элит вырисовывается вывод на будущее. В добычу этих залежей вложиться дальновидно. Тот, кто будет контролировать их поставки на рынок, будет доминировать в глобальной экономике, которая неизбежно закроет нефтяную страницу.
 

 
Блогер Эрин Бернетт, член совета Школы коммуникации им. Мохаммеда бен Рашида при Американском университете Дубая и журналист CNN, подметила интересный тренд: рост популярности английского языка среди арабской элиты стран Персидского залива, особенно ОАЭ.

Ее удивило, что многие ее представители утверждали: он вытесняет арабский! Э.Бернетт делает вывод: английский становится языком нового поколения элиты арабских стран Персидского залива. По данным ЮНЕСКО, в монархиях умение читать и писать и по-английски растет быстрее грамотности по-арабски. Причина — частные школы, куда отдают детей элиты ОАЭ, Катара, Бахрейна, Кувейта. Английский становится языком и государственных школ.

Профессор Патрисия Абу-Варде (Patricia Abu Wardeh) отмечает, что государственный Университет им. Заида не предусматривает основных экзаменов на арабском. Даже в Саудовской Аравии во все большем количестве семей элиты дома говорят по-английски. Некие члены саудовской элиты заявили ей, что арабский не передает многие современные понятия. А один бизнесмен из ОАЭ признался, что его дети не говорят свободно по-арабски! Он отдал их в англоязычные школы, ибо опасался, что иначе у них не будет перспектив. А теперь жалеет, что они забывают язык предков.

Это превращается в новый водораздел между элитой и массами. Хотя есть и обратный тренд: арабские сайты — один из быстрорастущих сегментов интернета.
 

В 2012 г. Арабо-американский институт анализировал события «Арабской весны» и отметил, что она возникла подозрительно быстро после «Арабского ренессанса». На 2000-е пришелся рост строительства, инвестиций, «исламского банкинга». Ряд стран выдвинули новые инициативы. Но в то же время обострялись и назревшие проблемы.
 
В том же году дискуссию на тему «Арабская молодежь: взгляд в будущее» опубликовали Далия Могахед (директор Центра изучения мусульманского мира Гэллапа), Рами Хури (директор Института общественной политики и международных отношений им. Иссама Фареса при Американском университете Бейрута) и Марина Оттауэй (Фонд Карнеги). Поводом стала Арабская весна.

Молодежь — мотор и барометр арабского мира. Р.Хури ссылался на свое исследование «Поколение в движении», спонсированное Американским университетом Бейрута и ЮНИСЕФ. Рассматривались идентичность и ценности молодежи, гражданский и политический активизм и т.д в арабских странах.
 
По мнению Р.Хури, молодые арабы к 2010 г. в массе своей впали в отчаяние. Дело не только в работе и материальном благополучии — они хотели заявить о себе, получить свободу действий, добиться справедливости и заставить элиты и власть услышать их.




Египетская молодежь в разгар протестов «Арабской весны».
 


Выпустив пар в ходе «Арабской весны», молодежь немного успокоилась. Она увидела, что с ней хотя бы слегка считаются. А ведь 2000-е в арабском мире — парадокс: ВВП рос, а уровень жизни и экономические возможности молодежи падали. Распространилось убеждение, что бунт даст шанс на лучшее будущее, поможет добиться лучшей системы правления.
 

Однако в странах, оставшихся в стороне от волнений, доминирует боязнь подрыва стабильности. И там чаще видят в событиях влияние извне.
 

В 2016 британская «Гардиан» опубликовала опрос ряда интеллектуалов (чаще писателей) из арабских стран, за 5 лет до того в интервью ей же с энтузиазмом поддержавших «Арабскую весну». Теперь же они чаще выражали разочарование.

Британско-сирийский писатель Робин Ясин-Кассаб, например, был удивлен, что противостояние достигло такого накала в Сирии — там меньше других арабских стран, по его мнению, были причины. Асад пользовался популярностью. Протестное движение распалось по сектам и фактически стало исламистским.

Писатель винит в этом «режим»: тот раскручивал этноконфессиональные противоречия. Винит и «предполагавшихся друзей сирийского народа», которые не помогли, и «зарубежных джихадистов», и Россию. Но есть и поводы для оптимизма — хотя бы новые демократические местные органы.
 
Однако, заключает он, «контрреволюция победила». Асаду помогают Россия и Иран, египетскому режиму — США. Люди верили в перемены, а столкнулись с ужасами.
 


Египетский блогер Алаа Абд-эль-Фаттах считает, что революцию «затоптали» два лагеря: «милитаристский этатизм» и «параноидально-сектантский исламизм». Призывы к свержению режимов утратили и популярность, и смысл. Воцарилась «смесь национализма, традиционализма, коллективизма, сектантства, постколониализма, конспирологии и паранойи, причем у всех сторон». И в Египте уже мало кто верит в улучшение уровня жизни.
 


Египетский писатель Ахдаф Суэйф согласен: в обществе апатия. Причины выступлений 2011 года никуда не исчезли. Но у людей есть жуткие примеры Ливии, Сирии, Йемена.

Попробовали и революцию, и политический ислам — и ничто не работало. Арабское общество «потеряло невинность» и наивность.
 
Палестинский поэт Мурид Баргути считает: самое страшное настало тогда, когда салафиты добились того, что революция стала ассоциироваться с ними в глазах мировой общественности. «Физические» потребности людей стали подменять «метафизическими». Силы, стоявшие за свергнутым режимом, воспользовались этим и в итоге справились и с исламистами, и с «демократами».

Слова «надежда» и «оптимизм» стали ругательствами, уверяет Баргути. Однако он считает, что революция может вернуться: ее причины сохранились, а народ пережил момент, когда поверил в свои силы. Он уже другой.
 
Палестинский юрист-писатель Раджа Шехаде (Raja Shehadeh) горько сожалеет о своем энтузиазме по поводу «Арабской весны». Кому-то (и прежде всего, вашингтонским неоконам) хочется видеть арабский мир раздробленным на многоконфессиональные государства. Эта линия идет с Первой мировой и никуда не исчезла, полагает Р.Шехаде.

Но одно его ободряет: если после Первой мировой войны Запад не слышал арабов при разделе Османской империи, сегодня ему приходится слышать.
 

Беженцы, террористы и прочие «продукты» бездумной политики в отношении арабского мира пришли на Запад.
 

Ливанская писательница Джумана Хаддад сокрушается: до каких пор арабы будут перед выбором между чудовищами? Все эти арабские революции — так называемые, на самом деле. Она винит в кровопролитии в соседней стране и Асада, и «тянущих в прошлое» исламистов, и их «спонсоров», решающих свои задачи за счет арабов. «Ну сколько еще раз это будет повторяться в многострадальном арабском мире?»
 
Некоторые эксперты усматривают в событиях агонию великой арабской цивилизации. Элиты не пошли путем интеграции, не преодолели узких интересов. Второй упущенный шанс — нефть. Сошла на нет идея арабского социализма. ЛАГ превратилась в «вариант СНГ».

Между тем сокращаются запасы нефти, арабы утратили два важных нефтеносных района — Иракский и Сирийский Курдистан и Южный Судан. Падает рождаемость (в Тунисе — уже как в Европе: два ребенка на женщину, что ниже уровня воспроизводства). В самых «фертильных» арабских странах — не выше 3,5.
 
В странах Персидского залива растет число иммигрантов из Пакистана, Индии и Бангладеш, в госорганах говорят по-английски. Арабский мир сжимается как шагреневая кожа из-за «узконационального эгоизма». Он ещё только задумался о производстве, новых источниках энергии и т.п., а до того развивал финансовый сектор и туризм.

 


С 2009 г. социологическая служба ASDA`A Burson-Marsteller проводит ежегодное масштабное исследование мнений арабской молодежи Arab Youth Survey — обратим внимание на дату: накануне «Арабской весны». В 2017 оно прошло в 16 государствах. Были опрошены 3,5 тыс. респондентов в возрасте 18—24 лет. Погрешность — 1,65%.



 

 
Среди выводов — вера в хорошее будущее с каждым годом идет на убыль, однако более половины считают, что их страна развивается верным путем (за год до того оптимистов было почти две трети).

При этом в странах Персидского залива оптимистов 85%, а в Ливии и Йемене ровно такой же процент пессимистов. В странах Леванта и Йемене рекордное число опрошенных считает, что «лучшие дни» остались в прошлом — две трети. В странах Магриба, Египте и даже Ливии таковых треть, а в Персидском заливе лишь каждый пятый.

В правильности экономического курса уверено 82% жителей монархий залива, почти половина в Северной Африке и лишь 21% молодежи Леванта и Йемена. Четыре пятых молодежи арабского мира считает, что элите нужно делать больше для нее. Но в странах Персидского залива молодежную политику властей одобряют 86%, тогда как в Ираке и Йемене свыше 70% думает наоборот.

Наибольшей проблемой арабская молодежь считает безработицу, ИГИЛ и терроризм, рост стоимости жизни, неравенство. По 17% назвали нехватку сильной власти и слабую демократию, т.е. полярные варианты.





Отсутствие единства арабского мира волнует лишь 16% опрошенных. Половина считает, что в арабском мире нельзя получить достойное образование. Правда, таких лишь 20% в странах Персидского залива.

Растет недовольство разрывом возможностей между ними и другими арабскими государствами, что указывает на проблему, которую элиты должны решать уже сегодня. Например, в плохом образовании опрошенные усматривали одну из причин укрепления фундаментализма.
 


Возросло число считающих Россию главным союзником — с 9% до 21% за год. Аналитики полагают, что причина — эффективная поддержка Асада. А надежда на США упала с 25% до 17%: опрос проходил после ограничения администрацией Д.Трампа иммиграции из мусульманских стран. 83% участников опроса не одобряют деятельность Трампа (к Б.Обаме так относились 52%, а к Дж.Бушу-младшему — 77%).
 

 
Опрос подтвердил: арабский язык утрачивает ценность! В 2015 с этим согласились 47%, в 2016 — 57% и в 2017 — 60%. Впервые более половины опрошенной молодежи заявили, что в качестве языка повседневного общения используют английский (в 2015 таких было чуть более трети). А в странах Персидского залива — две трети.

Соцсети стали главным источником информации, обогнав телевидение, газеты же читает менее 10%. Растет число обладателей аккаунтов. Американский психолог Дж.Девис считает, что массовый бунт связан и с замедлением роста качества жизни (в частности, из-за демографического бума), а ожидания продолжают по инерции расти. Положение кажется невыносимым и унизительным, ищут виновных — и агрессия обращается внутрь системы.
 

В 2006 г. новый эмир Дубая, премьер-министр и вице-президент ОАЭ Мохаммед бен Рашид аль-Мактум обратился к элите: «Вы должны измениться, или вас изменят».
 

Аналитики отмечают: арабский мир молод, разобщён и раздираем противоречиями. К 2018 г. лиц от 14 до 25 лет там было почти 53%. И в этой же категории безработица — почти 50%.

Но при этом наряду с омоложением арабский мир подвержен и иному тренду — старению элит. Достаточно взять Саудовскую Аравию, Кувейт и Оман. Средний возраст министров в арабском мире — 58 лет. Это раздражает молодежь.
 


Сложно отделаться от ощущения: новый взрыв просто откладывается по времени. Даже там, где существует консенсус элиты и масс, нарастает напряженность. Её усугубляют внешние факторы. Среди проблем — отсутствие схемы выработки общих решений.
 


Страны, претендующие на лидерство, погрязли в проблемах. В арабском мире немало т.н. «несостоявшихся государств» — от Сомали до Йемена. Это точки его дестабилизации.

Если раньше часть элит полагалась на США, то теперь растет разочарованность. Но зависимость от них сохраняется.

Растут проблемы и в экономике. Саудовская Аравия обращается за кредитами или вынуждена частично приватизировать госактивы — например, нефтекомпанию Saudi Aramco.
 
Все большее раздражение молодежи вызывает эгоистичность элит. Так, саудовское правительство в 2016 г. решило начать строительство «умного города будущего» на берегу Красного моря (проект NEOM, детище наследного принца Мухаммеда бен Сальмана, площадью 26,5 тыс. кв. км и стоимостью $500 млрд.) с … пяти дворцов для короля, наследника и членов династии. Это объявлено крупнейшим проектом всех времен на Ближнем Востоке.

Но вряд ли кто-то интересовался мнением саудовской молодежи, видит ли она «город будущего» именно таким. Как не поинтересовались, одобряет ли она другой проект саудовского наследника, подаваемый как «прорыв в будущее» — строительство в Киддии, в 40 км к югу от столицы, города развлечений, анонсированного как «культурный, социальный и развлекательный центр для будущих поколений»...
 

 

Окончание здесь

Арабская элита об Иране
Иранская элита о будущем
Так как же видят мир три элиты?
 
        

Подписаться на RSS рассылку
Наверх
В начало дискуссии

Еще по теме

Дмитрий Семенов
Латвия

Дмитрий Семенов

Замдиректора Морского центра

Страны Залива повторение пройденного

курс на индустриализацию и модернизацию

Павел Потапейко
Беларусь

Павел Потапейко

Кандидат исторических наук, переводчик, публицист

Исламский мир — 4

Так как же видят мир три арабские элиты?

Павел Потапейко
Беларусь

Павел Потапейко

Кандидат исторических наук, переводчик, публицист

Исламский мир

Как видят будущее тюркские, арабские и персидская элиты

Алексей Беляев
Беларусь

Алексей Беляев

Кандидат исторических наук

Вирус ненависти против коронавируса: как развиваются отношения США и Ирана

Мы используем cookies-файлы, чтобы улучшить работу сайта и Ваше взаимодействие с ним. Если Вы продолжаете использовать этот сайт, вы даете IMHOCLUB разрешение на сбор и хранение cookies-файлов на вашем устройстве.