Это история о том, как недальновидность и излишняя доверчивость могут изменить ход истории. 

Жил-был князь, звали его Владимир, и правил он в Полоцке. Впрочем, и в Восточной Прибалтике он обладал властью: местные народы исправно платили ему дань, торговали с ним и постепенно принимали православие. И его предшественникам тоже.

То, что немецким миссионерам сразу понравилось в Ливонии, сомнений нет. Рожь колосится на тучных полях, народ непуганый и незлобивый, а главное – развилки торговых путей по суше и по рекам позволяют жить в достатке не только себе, но и следующим поколениям. Благодарный внук точно скажет: спасибо, дедушка, что бросил якорь в Дюнамюнде.

Так и случилось. Около 1184 года монах-августинец Мейнхард прибыл из Бремена на земли будущей Риги и сразу отправился с миссией в Полоцк. Вчитайтесь внимательно. Он не стал говорить напрямую с неискушёнными ливами, а поехал к русскому князю договариваться о зоне своего влияния. И довольно быстро получил разрешение.
 

Почему Владимиру вздумалось дозволить немецким проповедникам утвердить на берегах Двины католическую миссию – знает только он сам.

Дал он добро и на возведение каменной церкви в Икскюле, на строительство замковых укреплений в Гольме (Саласпилс). Не подумал о том, к каким нежелательным последствиям это может привести. Русский человек широк душою…

Будем полагать, он думал так: немец – он ведь тоже христианин, зла не сделает. Не думал Владимир Полоцкий, не гадал, что немцы в великом множестве поход замышляют, и готовы уже к отправке военные и торговые суда, и скоро крестоносный меч вонзится в плодородную ниву.

Уверен – если бы князь был чуточку прозорливее и подумал на перспективу, то кровавого сценария тотального порабощения балтийских и финно-угорских народов удалось бы избежать. Впрочем, сослагательное наклонение – это для утопистов. Реальность оказалась суровее.

Сначала вроде бы всё шло хорошо. Мейнхард основал Икскюльскую епархию, где мирно окормлял ливов. Но потом папа, как водится, объявил крестовый поход против неразумных язычников и направил в земли Прибалтики Бертольда. Бертольда, как известно, убил Имаут, тем самым разворошив змеиное гнездо, и вскоре новый епископ Альберт фон Буксгевден с двадцатью тремя кораблями прибыл в устье Двины и основал каменное поселение.

А затем обратил ненасытный взор на низовья Двины, где жили древние латгалы, пренебрегая всеми договорённостями, которые заключил его предшественник. Как президенты США – знать не знаю, что было до меня.

Как следствие, Владимир Полоцкий начал прозревать. И в 1203 году воспротивился немецкой агрессии. Летом он появился в нижнем течении Двины и осадил замок неучтивых чужеземцев в Икскюле. И вскоре ушёл, получив богатый откуп от местных жителей. Хронисты полагают, что князь не ставил перед собой цель изгнать католических завоевателей, а всего лишь намеревался получить положенную дань.

Однако ливы прекрасно понимали, что им светит под ярмом немецкого агрессора. И осенью 1205 года направили к Владимиру посольство из старейшин. Это был крик последней надежды – помоги, княже. Они, как пишет хроника, жалуясь на неисчислимые бедствия, попытались «склонить короля Руссии к изгнанию немцев из Ливонии».

Однако не знали ливские вожди, что в это же время коварнейший Альберт совершил ход конём – в буквальном смысле слова. Он направил к полоцкому правителю своего посла с богатым подношением. Владимиру в дар преподнесли отличного боевого жеребца и заверения в вечной дружбе и согласии.
 

«Король Руссии» был поставлен перед необходимостью выбора. И он поначалу склонился в сторону ливских просителей, угнетённых и притеснённых. А затем…

Затем промедлил и не согласовал с ними своих действий. Как следствие, предводителю рижских ливов Ако пришлось выступать в поход, рассчитывая на свои силы. В мае 1206 года этот храбрый представитель ливского народа поднял своих соплеменников на борьбу с крестоносцами. В финальном сражении Ако погиб. В качестве доказательства победы над инсургентами его голова была прислана Альберту в епископское подворье, как и голова Помпея – Цезарю.

Могу представить облегчение рижского иерарха, понявшего, что нет нужды ломать весь пучок – можно каждый прутик согнуть по отдельности.

Расплата за нескоординированность последовала уже скоро. Осенью 1206 года Владимир Полоцкий со своим воинством спустился по Двине и осадил замок в Гольме. Ливы, деморализованные поражением и гибелью своего мужественного вождя, не смогли оказать весомой поддержки королю Руссии. Осада твердыни в Саласпилсе продолжалась одиннадцать дней. На двенадцатый день Владимир, поняв бесперспективность своих намерений, собрал армию и удалился восвояси. И Альберт понял – надо действовать.

В 1207 году епископские войска вконец осмелели и подошли к деревянной крепости в Кукенойсе. Владимир имел возможность оказать помощь своему родичу Ветсеке (Вячко?), но бездействовал. Ветсеке понял, что оставлен один на один с агрессором и отправился в Ригу на поклон к феодалу.

Альберт, поднимавшийся к вершине своего политического могущества, по-доброму принял кукенойсского князя и обласкал его, предложив военную помощь в борьбе с Литвой. Правда, за это пришлось уступить немцам половину своих земель… Во время дележа территории дружина Ветсеке не выдержала унижений и расправилась с немецкими воинами. Тогда Альберт приступил к операции возмездия. Не получив подмоги от magnus rex («большого короля») Владимира Полоцкого, кукенойсцы сожгли свой замок и отступили к Юрьеву. Альберт торжествовал сравнительно лёгкую победу. Далее наступил черёд Герцике.

Вот редчайшее документальное свидетельство об этом из Генриха Латвийского, которое описывает жестокое разграбление Герцике (1208):
Забрав себе пленных, немецкие цивилизаторы походя сожгли весь город, поставив точку в существовании одного из древневосточнобалтийских протогосударств с сильным православным компонентом. Местный правитель Всеволод, не имея сил сопротивляться, вынужден был отправиться на поклон в Ригу и передать свои владения «в удел Девы Марии», а затем получить их как вассал из рук Альберта. Действие по принуждению к миру произошло в стенах церкви Святого Петра (в связи с этим она и упоминается впервые в 1209 году).
 

Кстати, самих немецких переселенцев удивляла одна деталь: никто из древнерусских князей – ни псковский в Талаве и Кукенойсе, ни полоцкий в землях либи – не пытались силой навязать христианство местному населению.

Даже автор «Хроники Ливонии» с недоумением отмечает, что древнерусские князья, подчиняя себе какой-то народ, не заботиться о его обращении в христианскую веру, а просто взимает дань и предоставляет покорённым племенам свободу вероисповедания. Папским интервентам такая миролюбивая концепция была чужда. Несмотря на это, православные церкви и приходы в землях латьгольских княжеств Кукенойс и Герцике были.

Наконец, в 1212 году по инициативе Альберта состоялась встреча с полоцким князем. Владимиру пришлось наблюдать перед собой лишь дымящиеся руины древних городищ, порушенные остатки латьгольских княжеств, разорённые ливские поселения. Ещё недавно цветущие народы, близкие к созданию собственной государственности, были силой крещены в латинскую веру и ютились у подножий немецких серокаменных замков, выросших, как поганки, по всей захваченной Прибалтике.

Тем не менее, можно предположить, что Владимир ещё поведёт свою игру и сумеет опередить Альберта хоть в малом, защитив то, что осталось в его ведении. Но нет: Альберт с иезуитским лукавством предложил Владимиру помощь от досаждавших ему воинственных литовцев. В обмен на… земли ливов. Владимир Полоцкий согласился. Занавес закрылся окончательно.

Так происходило в течение ближайших десяти лет ещё несколько раз, пока вся Прибалтика не оказалась под полным контролем иноземных захватчиков, которые, успешно применив стратегию divide et impera, на долгие столетия заковали местные народы в нерушимые цепи и погрузили во мрак непросвещения. И тут можно сделать вывод: сила в правде, но правда – в единстве.
 

---

---