Смотреть Новогодний огонёк в наши дни опрометчиво: минимум полгода будут сниться Волочкова, Киркоров и Петросян. Старая советская традиция, однако, требовала на Новый год веселья по телевизору. Вот мы и скачали для того огонёк шестьдесят пятого года, тогда ещё не новогодний, а прости господи, голубой.

Никакой, впрочем, не голубой, а чёрно-белый экран источал оптимизм.

Ведущие заливались соловьями, едва не лопаясь от счастья жить в Стране Советов. Аккуратно и индифферентно пошучивали разговорники. Поднимали неловко зажатые в шурпатых пальцах бокалы ударники коммунистического труда. Актрисы Мосфильма не удерживались от искушения показать свои роскошные наряды, хотя это по-прежнему считалось мещанством. Слаженно скакали затянутые в трико акробаты. Сладко пел ещё юный, но уже пожизненный Кобзон.

Политикой и в помине не пахло, боже упаси, был благополучный и беззубый советский праздник.

Но вот возникли два стрекулиста с гармошкой и принялись распевать злободневные частушки. Что-то там про кукурузу, которая, слава богу, нигде уже не растёт, и которую, слава богу, никакой болван уже не насаждает.
 
Мы наполнили бокалы и выпили за Великого Лысого. Назло всем клеветникам, прижизненным и посмертным.

Перелопатив массу историй, мемуаров и документов советского времени, поначалу относившийся к Никите Сергеевичу совсем неласково, я просто обязан хотя бы коротко написать о нём, как о самом оболганном руководителе Советского Союза.
Ложь о Хрущёве сначала разносили сотрудники ГБ и уязвлённые партийцы, потом — писатели-деревенщики и кондовые сталинисты. Но ветер истории неумолим. 
 
Характернейшая фигура: то ли колобок, то ли барабан, шальные бородавки разухабисто разляпаны по курносому простонародному фейсу, оттопыренные уши капустными листами на лысой голове. Сермяжная речь, сермяжные манеры, сермяжная хитрость и сермяжная свирепость, своеобразный сермяжный шарм, ФИО и то сермяжное.

Свой неповторимый стиль: сочетание украинской вышитой рубахи с гангстерской шляпой, по-дембельски сдвинутой на затылок, просторные белые одежды, брюки застёгиваются немногим ниже подмышек (любой пузан скажет вам, что так их носить куда удобнее, чем вываливая брюхо на ремень). Кукурузный початок и ООНовский ботинок в лапах, как скипетр и держава.

Сегодня о нём вспоминают нечасто, гораздо реже, чем о тех, что были до и после в истории Великого Эксперимента. Почему? Вроде бы колоритности этому персонажу не занимать, да и натворить в истории он успел очень много — один Карибский кризис чего стоит. 
 

Дело в том, что, в отличие от остальных, Никита Сергеевич трудно классифицируем.

Хуже Хрущёва подвергается классификации только основатель Советского государства Ленин, но этого исполина никак не спрятать в тени.
 
Гагарин, не отнять, взлетел при нём, взмыл в немыслимые чёрные просторы, — и снова-таки, вопреки вздору, который несут, именно хрущёвская одержимость ракетостроением, как пресловутой точкой роста, сделала возможным этот легендарный полёт.

И армию он правильно сокращал, непомерно разросшуюся, которую страна уже просто не тянула. Разумно уловив, что, сделав вероятного противника по ракетам и тем самым обезопасив себя, нет нужды впрягаться в гибельную для небогатого СССР гонку вооружений.

Не поспоришь, с его кипучим темпераментом перегибы и даже загибы были неизбежны. Но сколько сделано было — и не с мясом и кровянкой, а с чистым и честным коммунистическим энтузиазмом.
 

Да, Никита Сергеевич анекдотичен; а значит, эпичен.

Отец рассказывал мне, как в кино, при появлении Хрущёва в кадрах кинохроники, предваряющей показ фильма, народ начинал буйно хохотать (приезжие кубинцы, кстати сказать, увидев в кинохронике Фиделя, вставали и аплодировали стоя). В истерическом облегчении хохоча, народ расставался со сталинизмом. Хрущёв лечил застарелый страх соотечественников смехом, весело и сознательно…

Подлинный Никита Бесогон, изгонял он беса в умопомрачительных камланиях.

Смеялись во многом потому, что Никита Сергеевич, первый за многие века, был из наших, свойский пухляк с соседнего двора. Народ же привык к власти отстранённой, далёкой и никоим образом ему не тождественной.

Этого почему-то никто не отмечает, а ведь стоит отметить: Хрущёв Никита Сергеевич стал первым представителем русского народа во власти русской, безоговорочно аутентичным, из самых гущ и толщ явившимся. Цари были далёкие от подданных представители династических кровосмешений; Ленин — эмигрант, интеллектуал, первая и последняя на русской земле фигура мирового масштаба; Сталин — деспот восточного типа, революционер-самодержец, крепкий хозяйственник с острым топором…

И вот — курносый рабочий парень из-под Курска, село Калиновка. 

Биография Хрущёва, история его политической карьеры — наглядное доказательство того, что революция, при всех ужасах сталинизма и гражданской войны, не была напрасна, обеспечив в обществе насущно необходимую социальную мобильность.

Рождённый революцией русский человек Никита Хрущёв сумел покончить с ужасами сталинизма, сохранив сталинские достижения. Именно при нём и благодаря ему Советский Союз стал второй сверхдержавой мира, сумев подержаться за горло самой Америки!
 

Ну конечно, он был волюнтарист, немало шарахался и наломал немало дров, но иным и не мог быть послесталинский лидер: вялый и бесцветный Маленков, как мы помним, долго не продержался.

Как бы то ни было, дышать при Хрущёве стало много свободней, заключённых амнистировали, крестьянам стали выдавать паспорта и платить пенсии (Никита считал это главной своей заслугой), народ из трущоб стал переселяться в хрущобы (что в те времена было огромным шагом вперёд), а упоминавшийся уже Гагарин — летать в космос, и власть перестала быть вещью в себе, как то было заведено при Сталине.

Конечно, Хрущёв — это ещё и Новочеркасск, и очереди за хлебом, и пресловутая кукуруза на каждом шагу; однако вряд ли переход от тиранического правления мог быть мягким.

А ведь кукуруза таки прижилась, пусть и не в хрущёвских масштабах. И на велике я нынче за городом катаюсь мимо бесконечных кукурузных полей.
 

Он впервые начал заботиться о простом человеке, об элементарном жранье и жилье.

Это сейчас не ведающие жизни идиотики рассказывают, что тем самым была потеряна романтика. Слава богу, что Никита закрыл ГУЛАГи, и они не испытают уже на своей шкуре эдакий романтизьм. Нет, не романтика то была, а ярмо с гремушками да бич. А товарищ Хрущёв правильно понимал, что коммунизм — дело добровольное, за волосы к нему не тянут, и если не покушать по дороге, то замертво и упадёшь, не дотопав.
 

Разумеется, Никита Сергеевич был замазан в сталинизме по самые свои капустные уши.

Деятель сталинского времени мог быть либо замазанным, либо мёртвым. Широко цитируемый запрос Хрущёва Сталину об увеличении лимита на репрессии, на котором усатый якобы даже написал «уймись», — наглый и дурацкий фейк; но это вовсе не отменяет лично хрущёвских свирепостей в тридцатых и сороковых годах, которых просто не могло не быть.
 

Однако именно этот будто бы недалёкий полудеревенский дядька сумел поставить точку на зверствах эпохи, как того давно требовала история. Переиграл самого коварного Берию!

Self made man, он был оптимистом: сделавший себя сам, верил в строй, который помог ему в этом, верил, несмотря на все ужасающие перекосы, и, наверное, всё-таки был в этом прав. И время Хрущёва было время оптимистическое, оптимистично смеялись над Никитою в кино, оптимистично провожали и встречали первого космонавта, и оптимистично же жрали конину. Оптимизм — это дорого стоит, в особенности в наши дни безверия.

Чисто культурологически, Никита Сергеевич, со своим замечательным образом, стал родоначальником коренного советского трэша. С нашими странными эстетическими вкусами запишем и это ему в заслугу.

Замечателен Хрущёв в Америке, эдакий коренной сельский житель, с супругою ещё более сельской, удивлённые, но вместе с тем ни разу не растерявшиеся дед и бабка. Несмотря на чудовищную дипломатию, всевозможные наглости и бестактности, между Хрущёвым и Америкой сразу установилась «химия»: в нём почувствовали в доску своего парня, соседского redneck’a (в этом слове в данном случае усматриваем каламбур, «red» — красный, Хрущёв же и был представителем красной страны).
 

Он был близок к народу, как Эвита Перон, только в своём жанре и на своём месте. Такое ценится.

Вообще, Хрущёв и Америка — тема крайне интересная. Дело в том, что послевоенный СССР был во многом схож с Диким Западом: масса суровых мужчин с опытом, кругозором и оружием, таких дряхлому сталинизму под силу ли было уже обуздать? Неспроста, вовсе неспроста Хрущёв принял имидж не тирана в хаки, а такого себе советского шерифа, с кольтом за пазухой он даже лучше смотрелся бы, чем с пистолетом ТТ.

Кстати, Великим Лысым Никитой Хрущёва называл никто иной, как Карлос Кастанеда, восторгавшийся народностью и мощью советского лидера.

В Карлосе я никогда не сомневался, а кто у нас не понимает, что Хрущёв был великий деятель, тому просто нужен деревянный идол для ползанья перед ним на коленях.

Мемуары Никиты Сергеевича читать очень интересно. Он писал их в опале, в отличие от прочих вождей, самостоятельно, даже и не писал, а надиктовывал на магнитофон. Поэтому они сохранили первозданную живость автора:
Сегодня его всё чаще обвиняют в том, что во время «оттепели» из щелей повыползали якобы всякие деструктивные и предательские типы. Но ведь не при Хрущёве завелись эти щели, да и эти типы, а при усатом идолище обвинителей.

Да и сам Никита Сергеевич не очень-то их жаловал, называя пидарасами. Ещё один знаменитый хрущёвский мем, наряду с ботинком, Карибами, дрозофилами, кукурузой, марксизьмой-ленинизьмой и напугавшей весь мир кузькиной матерью.
 

Да, он был настоящим генератором мемов и оптимизма.

Думаю, нынешним властителям стоит вспоминать его чаще, весёлого и крепкого мужичка, нарочито простого в духе комедии «Не так глуп» с Бурвилем в главной роли. Вспоминать и задумываться о том, что и в большой политике есть место человеческому, слишком человеческому.