Согласитесь, есть такие города, которые особенно близки человеку. Если уж не родные, то родственные. Про Питер уж не говорю — тут большинство из нас как дома. Таллинн — свой, понятное дело. Архангельск, Мурманск, Ярославль с Берлином — без проблем. Встретил однажды дядьку, так он пылал нежными чувствами аж к Магадану — бывает.

А есть и такие, к которым ты относишься не то чтобы брезгливо, а, скажем так, говоришь о них без придыхания: был и был, и все тут. Даже если все достопримечательности в нем исследовал — ну не оставил сей населенный пункт в твоей душе чего-то, что заставит потом взгрустнуть и начать копить деньги на билет обратно. Вон, был я в Аддис-Абебе, хватил тамошних ароматов — и ничего, живу себе спокойно. Но в ту же эфиопскую Лалибелу, честное слово, тянет. Может, потому что на Вологду смахивает, не понял еще.

Вот примерно такое же чувство у меня осталось после времени, проведенного во Пскове: жил там почти полгода по работе, а потом с легким сердцем уехал. Вроде бы и город прекрасный, и люди ничего себе, но уж как-то так вышло, что любви взаимной не получилось. Ни взаимной, ни безответной, впрочем — вообще никакой. Жил где-то на серой окраине, отхватив всю осенне-зимнюю серость, грязь, безнадегу. Плюс работодатели вели себя, скажу мягко, весьма странно, хотя и обещали поначалу невесть какие золотые горы, кремлевские связи и прочую московскую лапшу. Кончилось все тем, что, не вписавшись «в концепт команды», я послал подальше Кремль, золото и прочую кажущуюся элитарность, снял с ушей лапшу и ранней весной уехал в родной Таллинн — ходил, как инопланетянин, говорит жена, — глаза выпучил и дышишь неровно, будто пересидевший в «Бирхаусе» гость с того берега.

Так что перед Псковом мне было даже немного стыдно: ну, не виноват же город и его жители в том, что мне там, видите ли, было тоскливо, что подгадили с работой и т.д. — они-то причем? Они ж не виноваты, что к ним сослали какого-то видного функционера, а он развернул там кипучую деятельность, по привычке, видимо, не сильно обращая внимание на людей. В общем, за мухой я слона не заметил — это надо признать. Обиды обидами, слякоть слякотью, но если жить только ими, то теряешь гораздо больше, чем просто расширение кругозора: ты перестаешь видеть возможность испытать добрые, благодарные чувства. А вот это уже серьезно.

Когда мы возвращались в Питер, я специально хотел провести во Пскове как можно меньше времени: нахлынули старые воспоминания, не хотелось портить ими светлые впечатления от только что заново увиденных Тригорского, Михайловского, Старого Изборска. Провести пару часов на вокзале, сесть в «Ласточку» — и вот ты в Питере, живи и радуйся. Но когда ты в дороге с семьей, то нужно быть готовым к неожиданным изменениям в планах. Например, к внезапному «Что-то есть хочется, а до поезда еще два часа, пошли куда-нибудь, только не в привокзальное кафе». Настроение от такой внезапности не улучшается. Тем не менее, есть-то и правда хочется. Пошли искать хоть что-то пристойное.

Чем-то пристойным показалось кафе через дорогу, но вход в него перегородила мадам пропорций советской продавщицы, пониженной в звании до уборщицы. «Закрыто!» — рявкнула мадама, и мы, горестно сглотнув слюну, топтались в нерешительности на крыльце, рассуждая, куда идти теперь: то ли в забегаловку у вокзала, то ли попытать счастья с шавермой, то ли вообще перенести трапезу в северную столицу и сильно не рыпаться. Я чувствовал себя стариком-мизантропом, которому нахамили молодые: «вот они, эти ваши мерзкие люди, вот он, этот ваш Псков, я же говорил».

В это время из кафе выходит парень, бросается к нам: «Прошу прощения за поведение сотрудницы, но мы действительно закончили работу. Я прошу вас зайти к нам и все-таки пообедать». Мы оторопели: «Но вы же сами говорите, что закрываетесь». — «А-а, подумаешь! Все равно у нас еще дел много — почему, спрашивается, люди не могут поесть, пока мы этими делами занимаемся? Еды много осталось, а повару очень не нравится, когда что-то остается. Так что очень прошу вас: заходите, выбирайте, что надо — и приятного аппетита!»

Победным взглядом смерив мадаму, не успевшую скрыться, мы прошли за стол по свежевымытому полу. Парень, увидев нашу дуэль, просто усмехнулся: «Устала. Уж вы ее простите». Я был настолько великодушен, что простил от голода и тевтонцев, ходивших по Пскову в своих грязных чоботах, за что им, правда, здорово влетело веке эдак в тринадцатом. Сколько лет прошло, а осадочек остался. Нельзя шутить с уборщицами.

А парень, директор этого доброго кафе, вполголоса, чтобы нам не мешать, видимо, завел спокойный разговор с девчушками, своими подчиненными. Шутки-прибаутки, доброжелательный «разбор полетов» сегодняшнего рабочего дня, пожелания на завтра. Как многое, оказывается, зависит даже от интонации, мелодики речи! Сидишь ты, пьешь свой чай или лимонад, вслушиваешься даже не в  слова, а именно в мелодику, и понимаешь общий смысл, настрой, которыми здесь руководствуются: если по-доброму, спокойно и без ругани, то всем, оказывается, может быть хорошо. И касается это не только рабочих планов какой-то отдельной общепитовской точки, а людей вообще.

Наелись как следует, купили пару сувениров в подарок домашним. Благодарим на прощание. «Да что вы, о чем речь! — парень улыбается. — Нам только в радость!» Я не выдержал и спросил, чем объясняется такое гостеприимство и отношение к человеку не как к клиенту, а именно как к человеку. «Слыхал, во Пскове новый митрополит. Он, говорят, много интересных проектов с собой привез. Ваше гостеприимство — не плод деятельности активного митрополита?» Парень расхохотался: «Вы вроде лимонад пили, ничего крепче кефира у нас нет, откуда такие мысли-то?» Потом посерьезнел: «Я не очень понимаю, почему нужен обязательно целый митрополит, да еще с проектами, чтобы человек просто мог сделать доброе дело. Взял и сделал, и слава Богу — в чем проблема? Зачем утруждать митрополитов, не пойму».

И вот эта непонятливость скобарей так меня впечатлила, что все три с половиной часа дороги в Питер дочь и супруга должны были выслушивать мои ностальгические стенания по Пскову. Дочь культурно и скромно молчала, а жена достала книжку по истории этого действительно прекрасного города и иногда задавала наводящие вопросы. Например, про тевтонцев.

Приезжайте во Псков, в общем. Только ноги вытирайте. Народ тут серьезный. Но и добрый — не пересказать.