При упоминании Беларуси у многих в голове всплывает устойчивое клише, согласно которому наша страна является «республикой-партизанкой». При этом акцент, как правило, делается на советскую составляющую этого образа, связанную с действиями белорусских партизанских отрядов в годы Великой Отечественной войны.

Вне всяких сомнений трагедия и подвиг 1941—1945 гг. являются значимым моментом в процессе формирования национального характера белорусов, однако при ближайшем рассмотрении можно заметить, что присущая белорусскому народу своеобразная «партизанская» ментальность имеет намного более глубокие корни.

Те особенные политические, экономические и этнические условия, в которых происходило становление белорусской нации, позволили ей донести до наших дней особый архетип солдата-землепашца, в полной мере раскрывшегося во время Второй мировой войны.


Человек с ружьем

Для того, чтобы начать разговор о «партизанском» менталитете белорусов, стоит разобраться с самим определением понятия «партизан». Прежде всего, необходимо отметить, что сегодня в мире не существует какого-либо конкретного истолкования данного термина.

Это связано с тремя основными моментами:

 

1) различное понимание «партизана» в военно-научных и «гражданских» исследованиях;

2) специфическая, связанная с национальными, историческими и культурными особенностями, трактовка «партизана» в различных странах

3) эволюция форм войны, приведшая к трансформации понимания партизанской войны в целом.

Нас в данном случае интересует более общая расшифровка термина. В свое время Карл Шмитт в своей работе «Теория партизана» попытался унифицировать понятие «партизана», вычленив четыре основных его характеристики:

 

1) иррегулярность, проявляющаяся в ряде внешних и внутренних отличий партизанских формирований от регулярной армии;

2) повышенная мобильность, т.е. способность при необходимости быстро менять «свою сущность»;

3) политическая вовлеченность, указывающая на связь партизан «с каким-то образом борющейся, воюющей или политически действующей партией или группой»

4) теллурический характер. Здесь имеется в виду то, что партизан ведет вооруженную борьбу только с захватчиком и, как только ему удается освободить от оккупанта свою землю, он возвращается к мирному труду.

Таким образом, если отбросить ряд специфических «модерновых» деталей, то мы можем представить «исторического» партизана как труженика, вынужденного взяться за оружие для защиты родного края, но действующего при этом автономно по отношению к регулярной армии.

Это, безусловно, очень упрощенное восприятие «партизана» как человека с ружьем или мечом в руке, закрывающего собой семью и дом. Однако в нашем случае важен именно этот лубочный зрительный образ, поскольку он является своего рода ключом к пониманию «партизанского» склада ума.


Окровавленный плуг

В случае с Беларусью, бывшей большую часть своей истории аграрной страной, упомянутыми выше условными «тружениками» являлись в основном крестьяне, поэтому образ селянина с оружием в руках воскрешает для нас древний архетип солдата-землепашца.

Этот архаичный образ начал формироваться во времена неолита, как только человек перешел к оседлому образу жизни. В эпоху, когда социальная иерархия еще не успела толком сформироваться, каждый член первобытного земледельческого общества обязан был в случае необходимости вставать на защиту пахотных земель своего племени.

Однако по мере того, как начали появляться профессиональные армии, значение иррегулярных соединений стало падать, а характерные для примитивных обществ «партизанские» методы войны (внезапные налеты, нападение из засады и др.) стали восприниматься как проявление варварства и неоправданной жестокости.

Поступательная эволюция военного дела и социальных институтов дала возможность «труженику» полностью сосредоточиться на своем основном занятии. Произошло разделение солдата-землепашца на воина и пахаря, что, само собой, привело и к смене ментальности.

Как правило, в Европе подобное переформатирование происходило довольно быстро.

Размытые границы, относительная открытость обществ и развитая инфраструктура позволяли безболезненно импортировать удачный опыт своих соседей. В то же время тогдашнее население белорусских земель, несмотря на произошедшее закономерное разделение солдата-землепашца на два отдельных субъекта, в силу ряда причин так и не избавилась от «архаики в голове».

В отличие от большинства европейских народов, белорусы на определенном участке своего исторического пути были подвергнуты своеобразной социальной, культурной и этнической консервации.

 

Известное Гедиминово «старины не рушить, а новизны не вводить» на некоторое время избавило их от влияния как Запада, так и Востока.

Это позволило белорусам в некотором смысле сберечь древнеевропейское сознание, пресловутую «тутэйшасць». Сохранившиеся в белорусской культуре «отголоски прошлого» можно заметить и сегодня, для этого достаточно взглянуть на нашу государственную символику.

Во всей Европе только флаг Республики Беларусь несет на себе национальный орнамент.

Разумеется, время от времени даже в «новых» обществах «мирному труженику» приходилось браться за оружие, чтобы защитить себя.

Практически каждая нация на том или ином этапе своего развития сталкивалась с необходимостью ведения партизанской войны. Здесь можно вспомнить и испанских герильерос, и французских франтиреров, и американских фермеров времен войны за независимость, и многих других.

Тем не менее, в большинстве случаев непродолжительный «партизанский» период не наносил на национальное самосознание определенного психологического отпечатка. Феномен же белорусского менталитета в том и состоит, условная «партизанщина» красной нитью проходит через всю нашу историю.

Здесь стоит упомянуть кровавые «православные» восстания против католического гнета времен ВКЛ и Речи Посполитой, Казацко-крестьянскую войну 1648—1651 гг., «дубину народной войны» в 1812 году, восстание Константина Калиновского в 1863 году, партизанские рейды во время Первой мировой и советско-польской войн, ну и, конечно же, всеобщий патриотический подъем в годы Великой Отечественной.

Исходя даже из этого далеко не полного списка, можно сделать вывод, что у белорусов попросту не было необходимого для трансформации своего самосознания длительного периода покоя. Белорус столетьями вспахивает свою землю окровавленным плугом.

 

Как и в случае с простым землепашцем, перевоплощающемся в случае угрозы в «героя», белорус в полной мере раскрывается лишь в экстремальных условиях.

Подобная двойственность натуры (или способность к быстрой «смене сущности» по Шмитту) позволила нашей нации выработать такие типично «партизанские» черты характера, как стойкость, неприхотливость, повышенная трудоспособность, упрямство, переходящее в упертость, скрытность и жертвенность.

При этом в размеренной «мирной» жизни белорус как бы выпадает из поля зрения окружающих, выплескивая всю имеющуюся у него энергию в труд, зачастую даже в ущерб собственной семье. Однако, как только его обделенным вниманием близким начинает угрожать опасность, белорус сразу же бросается на их защиту.

Тут перед нами и всплывает образ человека, бросившего в поле плуг и ставшего с ружьем на пороге родной хаты.

Впрочем, как только «боевая» задача выполнена, солдат-землепашец бросает оружие и снова становится за плуг. Самым ярким примером подобного поведения являются белорусские партизаны Великой Отечественной.

Если внимательнее приглядеться к биографиям большинства известных партизанских командиров, то можно заметить одну любопытную особенность. После освобождения территории Беларуси в 1944 году подавляющая часть из них вместо того, чтобы влиться в состав регулярной армии, осталось на своей родной земле, чтобы лично участвовать в восстановлении разрушенной войной хозяйственной жизни республики.

Это не что иное, как уже упоминавшийся «теллурический аспект».


Феномен Орловского

Как сказано выше, после окончания Великой Отечественной войны многие командиры партизанских формирований были назначены на высокие хозяйственные, административные и партийные должности.

В Беларуси, таким образом, сформировалась своя особая «партизанская» элита, немало сделавшая для восстановления республики.

Вне всяких сомнений, послевоенные успехи БССР являются заслугой бывших партизан. Перейдя на новый социальный уровень, солдат-землепашец доказал, что способен быть выдающимся управленцем, несмотря на кажущуюся архаичность своего образа.

 

В этом плане наиболее примечательной является фигура Кирилла Орловского, воплотившего в себе тип солдата-землепашца.

Родившийся в 1895 году в крестьянской семье, Орловский в юношестве начал проявлять задатки селекционера и даже пытался вывести в отцовском саду новый сорт яблок.

Однако начавшаяся Первая мировая война вынудила его оторваться от своих экспериментов. Демобилизовавшись в декабре 1917 года, он возвращается в родную деревню и близко сходится с большевиками. В 1918 году по заданию партии Орловский «бросает плуг» и организовывает партизанский отряд, с успехом действовавший против кайзеровских войск.

Далее в его жизни наступает непродолжительный период работы в ЧК и учебы на курсах комсостава. В 1920 Орловский принимает непосредственное участие в войне против Польши. В 1921 году после подписания Рижского мирного договора его вызывают в ЦБ КПБ, где молодому командиру было поручено заняться организацией партизанских отрядов в отторгнутой Пилсудским Западной Беларуси.

Примечательно, что в то время его подчиненными были такие известные представители послевоенной «партизанской» элиты БССР, как Василий Корж и Александр Рабцевич.

С 1925 по 1937 год Орловский работал в органах госбезопасности, после чего в его жизни наступил «интернациональный» период, во время которого он был военным советником сначала в Испании, а потом в Китае. Там его и застало известие о начале Великой Отечественной войны.

С большим трудом Орловскому удалось добиться от своего руководства перевода на фронт. Сформированный им в 1942 году партизанский отряд «Соколы» успешно действовал в Барановичской области. В 1943 году в одном из боев Орловский получил серьезное ранение.

Товарищи доставили его в ближайшую партизанскую стоянку, где врач без всякого обезболивающего, используя вместо хирургической пилки слесарную ножовку, а вместо скальпеля обычную бритву, ампутировал Орловскому правую руку и три пальца на левой.

За его последний бой, в ходе которого был ликвидирован один из руководителей оккупационного режима на территории Беларуси Фридрих Фенц, Орловскому было присвоено звание Героя Советского Союза.

Одной из характерных черт солдата-землепашца является неспособность «сидеть без дела». Ему обязательно нужно быть включенным в какой-нибудь фундаментальный процесс — войну или труд.

Орловский, не смирившись с ролью калеки, написал свое известное письмо на имя Сталина, где попросил у последнего дать ему под управление один из самых убыточных колхозов в БССР и пообещал за 5 лет сделать его колхозом-миллионером. Эта просьба была удовлетворена, и Орловский выполнил свое обещание, создав из руин и пепла образцовое хозяйство с асфальтированными дорогами, дворцом культуры, библиотекой и магазинами.

Весьма характерна та «партизанская» жесткость, с которой он руководил людьми.

Как солдат-землепашец не щадит ни себя, ни других и на войне, и в труде, так и Орловский заставлял работать до изнеможения таких же, как и он сам, инвалидов.

 

Некогда возглавляемый им колхоз «Рассвет» до сих пор живет по «партизанским» заветам своего председателя, сформулированным в так называемых четырех «нет» Орловского: не лодырничать, не пьянствовать, не воровать, не пускать слов на ветер.

В советское время история Орловского подавалась как нечто из ряда вон выходящее, как всесоюзный образец для подражания. Между тем, в БССР к нему относились более сдержано, чем в других союзных республиках, поскольку примеры удачной управленческой работы «партизан» встречались в Беларуси на каждом шагу.

Можно сказать, что для белорусов Орловский — это не какое-то исключение из правил, а норма. Это, безусловно, не среднестатистический, а именно «нормальный» белорус, т.е. такой, каким он был зафиксирован в исторической памяти нации — классический солдат-землепашец.


Мирные люди

Сейчас, когда перед белорусской нацией стоят новые глобальные задачи, образ солдата-землепашца не теряет своей актуальности.

Если понимать термин шире, то на современном этапе его можно трактовать как солдата-труженика. Иными словами это квалифицированный работник, который при необходимости может «изменить свою сущность» и стать защитником. В подобной «демократизации» образа нет ничего дурного.

В конце концов, не столь важно, чем занимается каждый из нас — работает в поле, строит атомные электростанции, проектирует здания или создает компьютерные программы, главное, что нам, как и нашим предкам, удалось сохранить свою «партизанскую» ментальность.

Мы веками оберегали свое древнее «Я», превратив свою отличность от других народов в своеобразную форму культурного сопротивления. Современный белорус, несущий в себе генный код солдата-землепашца, избавлен как от инфантильности Запада, так и от вальяжности Востока.

Видимо, правы те, кто считает, что Беларусь —это партизанка, схоронившаяся в глубоком тылу глобализации. Это никоим образом не свидетельствует о белорусской агрессивности. Напротив, наша нация вполне самодостаточна и у нас нет никаких претензий к нашим соседям.

 

Мы хотим лишь одного — спокойно трудиться на своей земле, однако никогда не потерпим, чтобы кто-нибудь пытался навязать нам свою волю.

Сегодня, когда различные внешние и внутренние деструктивные силы пытаются «отобрать ружье» у белорусской нации, навязывая ей чуждые национальному самосознанию ценностные ориентиры и поведенческие модели, особенно важно знать ответ на вопрос, кто мы такие.

«Мы, белорусы — мирные люди», но всегда держим ружье наготове.