Перед похоронами я подошел к матери Андрея, чтобы выразить соболезнования, но еще не успел ничего сказать, как она подняла голову, посмотрела на меня и спросила: «Правда, хорошо, что Андрей умер раньше меня?» А потом, увидев мою растерянность, добавила: «Ну как бы он жил дальше, если бы я умерла первой?»

Не скажу, что мы были такими уж близкими друзьями, но очень хорошими приятелями нас назвать было можно. Часто встречались, иногда вместе отмечали семейные праздники, наши младшие дети пошли в один и тот же первый класс. Безотказный, чрезвычайно открытый и общительный, Андрей был душой любой компании.

Со своей женой он познакомился в конце 80-х, во время срочной армейской службы, в одном из дальних российских городков. У обоих за плечами уже был ранний и короткий брак, у каждого по сыну. Приехали жить в Латвию, стали потихоньку обживаться.

Прошли тяжелые 90-е, начались двухтысячные, и все вроде бы шло неплохо, занялись мелким бизнесом, открыли небольшой автосервис, возили из Китая в свой маленький магазинчик какие-то безделушки, взяли в банке кредит, начали строить дом.

Напомню, что кредиты в то время давали без каких-либо серьезных подтверждений платежеспособности, а их сумма могла быть значительно больше реальной стоимости самой недвижимости.

Не отказался от возможности получить кредит с запасом и Андрей — когда я узнал, сколько денег ему выделил банк, сначала даже не поверил. «Излишки» он спокойно вкладывал в бизнес, ибо никакого контроля со стороны банка тоже не было.


Ну а потом неожиданно грянул кризис, доходы сервиса резко упали, а китайские сувениры стали никому не нужны. Идти работать «на кого-то» Андрей и его жена не хотели, а те минимальные доходы, что сохранились, еле-еле покрывали потребности в самом необходимом. Задолженность по платежам перед банком стала стремительно расти, и в какой-то момент Андрей перестал платить банку совсем.

Со временем остатки бизнеса развалились окончательно, а давление банка становилось все сильней. Недостроенный дом не покрывал и половины выданной банком ипотеки. И тогда семья решила переехать на постоянное место жительства в Россию, благо у супруги сохранилось российское гражданство, да и сам Андрей планировал отказаться от латвийского гражданства в пользу российского. Старший сын уже был взрослый и решил остаться в Латвии.

Ехали практически «в чистое поле», но Россия им казалась страной неограниченных возможностей, где умные и предприимчивые люди никогда не пропадут.

Так я потерял Андрея из вида на несколько лет. Правда, время от времени я навещал его родителей, оставшихся в Латвии, и хоть скупые, но кое-какие новости о нем все-таки получал. От них я знал, что семья Андрея остановилась в одном из зауральских городов, что снимают там жилье, что нашли партнёра-инвестора и пытаются открыть цех по копчению кур. А еще узнал, что изредка он приезжает в Латвию, но избегает старых знакомых, и что родители ежемесячно высылают ему часть своей и так не очень большой пенсии...

Было очевидно, что жизнь на новом месте не складывалась так легко, как хотелось бы.
 
...Я встретил Андрея совершенно случайно спустя пять-шесть лет. В очередной раз зашел навестить его родителей и увидел его — больного, разбитого и с полиэтиленовым мешочком для сбора мочи, привязанным к бедру.

Выяснилось, что в России у него начались проблемы со здоровьем, но так как российское гражданство он еще не получил, то ему приходится приезжать лечиться в Латвию. Правда, рассказал, что и в России, несмотря на его иностранный статус, самую необходимую медпомощь ему оказывают, причем почти бесплатно.

В Зауралье они не задержались — перебрались в Подмосковье, живут в съемном домике без удобств. Инвестор их кинул, жена работает кассиром в супермаркете, а сам он потихоньку коптит кур, прямо во дворе домика, и полулегально их продает.

До нашей следующей встречи прошло еще два-три года. За это время умер отец Андрея.


О его очередном приезде я узнал от своей тещи. Она рассказала, что пока я был в отъезде, приходил потрепанный и не очень трезвый Андрей и попросил у нее в долг немного денег. Должен сказать, что раньше Андрей не был пьяницей и выпивал не часто, правда, если уж пил, то останавливался не сразу...

Его самого я увидел спустя несколько дней, когда он пришел отдавать деньги. Выглядел плохо, намного старше своих пятидесяти лет, сильно похудевший, с неестественным цветом кожи. Признаюсь, в тот момент я нехорошо о нем подумал...

Оказалось, что в Латвии он уже несколько месяцев, что российское гражданство ему получить так и не удалось, где-то этому помешала российская бюрократия, а где-то собственные ошибки. Жена по-прежнему работает кассиром, дочь после девяти классов поступает учиться в техникум. До недавнего времени снимали маленькую однокомнатную квартирку, но стало трудновато ее тянуть — и временно переехали жить в строительный вагончик. Он сам сильно болеет и на нормальную работу устроиться не может, тем более при своем иностранном статусе. С женой, из-за хронической нехватки денег и постоянных упреков, они сейчас находятся в серьезной ссоре.

Рассказывая все это, Андрей не пытался себя оправдать, признавая, что и пивом иногда балуется, и жену с дочкой, бывает, незаслуженно обижает.

Еще рассказал, что в Латвии он оформил инвалидность, но учитывая его слабые налоговые платежи, государство ему отомстило, назначив пенсию в 68 евро. В настоящее время живет вдвоем с матерью, в ее однокомнатной квартире и фактически только на ее пенсию. О планах высказывался как-то туманно, лишь отмечая, что очень хотел бы наладить отношения с женой и дочкой, по которым очень скучает.

Так, немного пообщавшись, мы договорились в ближайшее время вновь встретиться.

А спустя неделю Андрей умер. Просто заснул — и больше не проснулся.

На похороны собралось много народу, кого-то я знал, а кого-то видел впервые. Из Норвегии приехал его брат, из Англии — старший сын от первого брака, был приемный сын, живущий в Риге... Казалось, собрались все, кто его знал.

Не было только жены и дочери.