От редакции

Не далее как вчера утром Александр Гильман оставил под статьёй Валентина Старичёнка комментарий:

«Интересно, а не планирует ли Председатель создать подразделение ИМХОклуба в Зимбабве? Тогда мы с интересом прочитаем размышления об аналогиях между Мугабе, Рузвельтом и Лукашенко».

Ну что же, был бы интерес проявлен. Зимбабве так Зимбабве. Мугабе так Мугабе.

Всё для вас.
 

Огромное количество людей искренне считают, что Европа, одна только Европа, всегда была развитой, передовой, и вообще представляет собой цивилизационный светоч.

Европоцентризм настолько вжился в нас, что избавиться от него не так просто.

Многие европейцы убеждены в том, что Европа является носителем высшей культуры, а все остальные представляют собой отсталый, варварский мир, наполненный дикарями, которые никогда не создавали ничего путного.

Попробуем предложить прививку от европоцентрического мышления и отправимся в путешествие по… средневековым африканским империям.


Итак, переместимся в Африку.

Многие любят ездить в Египет, который, как известно, является универсальной колыбелью мировой цивилизации, первородиной мировой культуры и так далее.

Но именно Египет был исследован в первую очередь просто потому, что европейским исследователям было проще до него добираться.

Все крупные университеты Европы располагались в непосредственной близости, поэтому французам, выступившим в роли «первооткрывателей» древнеегипетского культурного наследия, просто лень было выезжать слишком далеко, за тридевять земель — ни скоростных автомобилей, ни самолётов во времена Жана-Франсоа Шампольона ещё не существовало.


Но мы не будем такими ленивыми и нелюбопытными и отправимся чуть южнее, в Кению и Танзанию.

Там мы с удивлением откроем для себя феномен культуры суахили, от которых до сих пор сохранились руины величественных замков и остатки роскошных дворцов. Этим руинам более тысячи лет.





На нескольких коралловых островках были обнаружены древнейшие африканские города. Ещё во времена античности здесь царила высокоразвитая урбанистическая цивилизация, представители которой отправляли в Рим на экспорт предметы роскоши и экзотические товары.

Именно в прибрежной зоне в Танзании существовало примерно три десятка торговых поселений, которые были хорошо защищены от вторжения врагов естественной водной преградой.


Народы банту, населявшие страну суахили, взяли под свой контроль торговлю слоновой костью, рогом носорога, ценнейшими видами древесины, а в IX столетии, когда большинство европейских государств жило бедненько, но достойно, торговая аристократия суахили отличалась очень высоким уровнем зажиточности, а простолюдины носили одежду из пёстрых индийских тканей.

Правители суахили были настолько богаты, что, как тонко отмечает Илья Стогов в карманном путеводителе «Челюсть Адама», им было не жалко за свои средства отправить жирафа в подарок китайскому императору.

В страну суахили интенсивно ввозились ремесленные изделия, ткани, продукты питания, и территории будущих Кении и Танзании возникли крупные центры африканской международной торговли, куда индийцы считали великим успехом привезти свои лучшие товары.

Ещё задолго, очень задолго до всяких Васко да Гам.


Торговцы суахили вовсе не были неграмотными: на основе арабского алфавита банту создали свою особую письменность и хорошо её освоили.

 

Теперь ответьте на вопрос: сколько европейцев в этот же период (IX—XIII века) умели читать и писать?

Вскоре возникла богатая литературная традиция, основанная на арабской концепции, поскольку именно в этот период местное население начало активно принимать ислам, через него приобщаясь к универсальным нравственно-культурным ценностям.

Это как князь Владимир Красно Солнышко принял христианство.







Правда, ради справедливости надо отметить, что мы не можем знать, кто и как строил эти дворцы на территории Кении и Танзании, но на этот вопрос вряд ли ответит хоть один историк, потому что письменных свидетельств, увы, не сохранилось, но их реконструкция показала, что предки современных суахили владели передовыми технологиями в урбанистической архитектуре.
 
А что произошло потом? А потом в гости к суахили непрошено нагрянули наши европейские друзья.

В 1505 году португальские колонисты начали захватывать все богатейшие портовые города суахили (заметим, не строить, не основывать, а захватывать уже готовое), но потом арабы и банту объединились и сумели на короткое время изгнать португальских завоевателей.

После этого местная аристократия начала извлекать крупные прибыли от работорговли, отправляя невольников в Индию, из-за чего прежняя культура суахили претерпела значительную трансформацию, а многие поселения просто обезлюдели из-за того, что их население было обращено в рабство.

Ничто человеческое местной аристократии не было чуждо, впрочем, как и европейской. Но именно благодаря работорговле на этой территории возникли новые, просвещённые государства с развитым административным аппаратом, например, государство Кимберли, которое населял народ шамбала — оно простиралось от всем нам известного вулкана Килиманджаро до берегов Индийского океана.

Народ хехе, черпавший прибыль от торговли рабами, экзотическими товарами, тканями и древесиной, основал своё государство, а его первым правителем, который, вероятно, заслуживает титула «Великий», был вождь Муюгумба.






Расцвет местных самодостаточных государств продолжался примерно до второй половины XIX века, когда покой хехе, шамбала, ньямвезе, хайа и других народов был нарушен вездесущими (простите, везде сующими свой нос) европейскими миссионерами, которые пытались проповедовать католицизм и протестантизм, а в конце концов в гости к танзанийцам пожаловали англичане, которые неплохо освоились здесь, набрались наглости и запретили заниматься местному населению работорговлей.

 

Молодцы, правда, эти английские гуманисты. Но запретили они работорговлю для того, чтобы заниматься ею самим! Дело тонкое, не терпит конкуренции.

Потом британцы заключают в 1890 году с султаном Занзибара договор о протекторате над ним, а дальше мы можем догадаться: целый век культурного деструкции и беспощадное варварство просвещённых европейских пришельцев, потом — короткая коммунистическая реакция после распада колониальной системы, которая позволила зажечь свет в конце тоннеля — и снова прозябание, хотя, безусловно, Танзания и Кения — страны для Африки сравнительно зажиточные.


А вот есть ещё страна, над которой мы все смеёмся — это Зимбабве. Редко кто из европейцев не поглумится над дикарями оттуда.

Между тем, в 1863 году где-то в этих местах среди густолиственных джунглей мчался охотник, преследовавший слона.

Местные народности предупреждали его не заходить в какие-то странные «каменные дома» («дзимба дза мабве»), но белый охотник не придал значение этому предостережению и, притомившись с сафари, прилёг отдохнуть среди гигантских руин, заросших тропическими растениями и невольно внушавших чувство священного трепета.

Взору проснувшегося утром европейского искателя приключений предстали гигантские статуи загадочных птиц; полуразвалившиеся строения, в которых некогда располагались храмы старинных жрецов и дворцы древних правителей; грандиозные изваяния необычных существ явно мифологического происхождения.

Позже группы изумлённых археологов, слетевшихся на каменные руины, как мухи на мёд, насчитали, что при строительстве одной лишь стены для крепости был потрачен целый миллион каменных плит.

Неплохо развернулись эти недоразвитые дикари, не правда ли?


Многочисленные толпы исследователей-любителей, среди которых иногда встречались и профессионалы, и ещё более многочисленные толпы алчных и ненасытных гробокопателей устремились в «Дзимба дза мабве» вовсе не в поисках романтической старины, а с более приземлённой целью своевременно приватизировать зимбабвийские клады и сокровища, которые в сознании новоприбывших представлялись несметными.

Действительно, на месте, где когда-то на свою удачу заночевал заблудившийся охотник за слонами, было найдено много, очень много золота, которые быстро и без лишнего шума переплавлялось в слитки и увозилось, скажем так, в неизвестном направлении.

Слава руин Зимбабве оказалась такой масштабной, что вскоре известный писатель Генри Райдер Хаггард создал роман «Копи царя Соломона», в котором описал именно эти места.





Точное количество золота, которое досталось чёрным и белым (в большей или меньшей степени белым) копателям, доподлинно неизвестно, но даже если в руки исследователям попали лишь крохи, то и они поражают воображение.

Но и это ещё не всё: по соседству с гигантскими руинами каменного комплекса была обнаружена небольшая крепость, в которой располагалась усыпальница с двадцатью тремя скелетами, буквально засыпанными золотыми украшениями тончайшей ювелирной работы из золота самой высокой пробы.

Золотая цепь, которой были скованы два скелета (наверное, супруги, возможно, монархическая чета), весила более двух килограммов.

Было бы пикантно, если бы эти двое были не великими государственными деятелями Зимбабве, а его придворными не первого ряда: не каждый европейский монарх может похвастаться столь дорого и со вкусом обставленным местом последнего приюта.

Но история утаивает факты из биографии этих двоих, так трогательно скованных одной цепью на веки вечные.


Вскоре археологи обследовали чуть ли не каждый метр окрестной территории, и на каждом шагу у них, неискушённых, непуганых европейских обывателей, глаза на лоб лезли: что ни шаг, то сожжённая крепость, гигантская стена или каменное изваяние некогда влиятельного бога или его земного воплощения.

Затем были подняты на свет божий письменные источники и учёные мужи открыли для себя феномен империи Мономотапа, которая существовала в этих местах с 1300 по 1550 годы.

Императоры будущего Зимбабве были настолько богатыми, что заказывали для себя фарфор в Китае, а чтобы вкусно пахнуть, заказывали ящиками благовония из Индии.

Величественные дворцы и огромные каменные крепости обожествляемые при жизни правители Мономотапа строили для себя сами, конечно, при помощи рабов, всегда готовых оказать своим господам услугу по первому же требованию.

Императоры очень быстро поняли, что золото — это гарант стабильности, могущества и благосостояния, в общем, всего, и соорудили целую систему шахт, куда в добровольно-принудительном порядке согнали рабочих, о безопасности которых мало кто заботился.

Впрочем, эта беззаботность была свойственна абсолютному большинству просвещённых европейских монархий аналогичного периода.


Городское население, однако, жило в достатке, мало в чём себе отказывая и вовсю экспортируя из порта Софале неограниченное количество золота и слоновой кости, в ответ же ввозили дорогой текстиль, вовсю радуя потиравших руки в предвкушении колоссального профита индийцев и персов.

Население столицы Большого Зимбабве в эпоху рассвета (XV век) достигало примерно
17 000 — 18 000 человек (столько жило далеко не в каждом европейском городе в это же время).

Однако вскоре жители процветающей империи с неудовольствием для себя открыли то, что природные ресурсы имеют свойство исчерпываться, и по сему поводу впали в продолжительную депрессию, начали воевать друг с другом, а потом успокоились и основали два государства — Мутапа и Торва, экономической основой которых была торговля и ещё раз торговля.

Затем к ним стали регулярно наведываться любознательные португальцы, оставившие, как положено педантичным иезуитам, скрупулёзные записи о жизни и деятельности высокоразвитого и глубоко интеллектуального народа шона.

 

Именно из-за интриг португальских миссионеров могущественные торговые державы распались на мельчайшие княжества, которые влачили существование по инерции примерно до 1830 года, а потом опять пришли англичане — и ни с кем не церемонились.

Что было в двадцатом веке с Родезиями, мы знаем, а сейчас там правит весёлый и харизматичный диктатор Мугабе, и мы думаем, что никогда в Зимбабве ничего, кроме оного Мугабе и гиперпрожорливой инфляции, не было.

А зря…






Ещё вспоминается мне, как французские туристы совсем недавно говорили про «чёрную Африку» как о регионе отсталом, варварском, необразованном, в общем, безнадёжно безнадёжном.

Дескать, никогда там не было очагов культуры, не было суверенной государственности, не создавались там великие произведения литературы и вообще, народ всю жизнь ходил (и ходит) в набедренных повязках и бездумно жевал (и жуёт) бананы, протирая спины под раскидистыми пальмами.

Что же, вперёд, в очередь за прививкой от европоэгоцентризма, который, как показывает практика, является вещью весьма заразительной.


Ещё в эпоху, когда Рим был совсем юной республикой, а древние немцы, французы и англичане ходили в шкурах и ждали, когда их щедро осияет свет древнеримской цивилизации, по берегам реки Нигер существовало несколько вполне себе приличных государств, жители которых богатели, добывая золото.

Поражённые путешественники отмечали, что им встретился однажды слиток таких размеров, которым можно было удержать на привязи целую лошадь.

Именно благодаря золоту в недрах земли нигерской здесь возникали и рушились несколько могущественных империй.

Говорили, что когда правитель Канку Муса отправился в паломничество в сопровождении верной военизированной дружины, он потерял столько золота, что долгие годы после этого жёлтый металл в Мекке стоил копейки, а личные сторожевые псы государя носили ошейники из чистого золота если не размером с кулак, то с большой палец точно.


Географ багдадского халифа Аль-Фазари упоминал о западноафриканской империи Гана с трепетом и придыханием как о баснословно богатом государстве, а другой средневековый арабский историк говорил о том, что в Гане «золото, как морковь, растёт из земли».

А вот что пишет авторитетный путешественник из Кордовы Ал-Бакри о стольном граде Ганы:

 

«Гана — большой город, который состоит из двух частей. Одна из них, расположенная на равнине, — мусульманский город, где живут арабские и берберские купцы, знатоки закона факихи и все остальное цивилизованное общество. В этой части имеется 12 мечетей на казенном содержании».

Процветание государства продолжалось примерно два столетия (до XII столетия), а потом начался постепенный упадок из-за вторжения берберов, из-за военной экспансии Альморавидов, а затем уже постепенно поменялись маршруты торговых караванов, из-за чего могущество империи пошатнулось, но, судя по двум авторитетным историческим источникам — хроникам «Тарих-ал-Фатташ» и «Тарих-ал-Судан», всем всего хватало аж до XVII столетия.

Императора в Гане обожествляли, как положено всем императорам во всём мире, а при нём была «армия великих воинов» или суба (что может быть эквивалентно «Непобедимой армаде»), элитарные спецподразделения особого назначения или кагоро (очень напоминает опричнину эпохи Ивана Грозного), а также магаси — это императорская кавалерия, которая сопровождала правителя во всех завоевательных походах.

Простой же народ занимался ремёслами, торговлей и реализовывал свои творческие способности. Были также мусульмане-берберы, которые выполняли функции царских чиновников и координировали налоговые сборы. В общем, как везде.

Экономика страны процветала и развивалась, рос и уровень грамотности населения.

Любопытно и свидетельство ал-Бакри о том, что в распоряжении царя Ганы было хорошо вооружённое войско в 200 000 человек, находившееся в состоянии высочайшей боевой готовности; из них было 40 000 лучников.

В соответствии с фольклорными данными, император обладал четырьмя барабанами: золотым барабаном он собирал потомков Динга (легендарного царя из страны Вагаду), серебряным он созывал аристократию своей империи; медный предназначался для созыва свободных граждан, а в железный он бил, когда надо было о чём-то оповестить рабов.


Вскоре после разорения Ганы мусульманскими фанатиками на руинах великой западноафриканской империи возникла новая империя — Мали, в которой хорошо умели строить высокие и неприступные крепостные стены, так что исламская угроза перестала представлять для них опасность хотя бы на какое-то время.





У малийцев была развитая письменная культура, строился флот, имелись представления о географии:

 

за двести лет до прославленного Колумба малийский правитель Абу Бакр снарядил экспедицию для путешествия в Америку, о существовании которой он, в отличие от испанских монархов, очень хорошо знал.

А при правителе Мансе Муса (начало XIV века) в империи Мали проживало 10 процентов населения Земли. Это вам не хухры-мухры. И даже не колонизированная немецкими крестоносцами Прибалтика.

Однако Мали вовсе не являлось последним значимым государством, которое существовало на западноафриканских землях перед приходом туда наших европейских товарищей.

В XV столетии на месте Мали возникла влиятельная торговая империя Сонгаи, один из правителей которой, Али Бер, с помощью новейших вооружений и стратегической хитрости выбил туарегов из мощных крепостей и существенно расширил границы своей империи.

О нём все пишут как о необузданно жестоком правителе, отказывая ему в каких-либо положительных качествах (чем не Генрих VIII?), к тому же он пренебрегал заветами ислама и часто обвинялся в симпатиях к язычеству.

Судя по всему, из-за этого он не смог долго продержаться на престоле. Потом к власти пришёл Мохаммед Аския, при котором империя достигла пика своего величия.

Затем всё закончилось из-за чрезмерного интереса прожорливых европейцев, которые разрушили местные государства и подчинили всё своему влиянию.

О кровавых методах обращения с порабощённым населением Западной Африки, о многовековом беспощадном подавлении ростков местной культуры написано более чем достаточно.

Во второй половине XX века наступает долгожданный распад колониальной системы, потом короткий ренессанс в виде коммунистической реакции — и снова бесконечная череда неокриптоколониальных режимов.


Но мой рассказ был бы неполным, если бы я не упомянул хотя бы в нескольких словах единственную африканскую империю, дожившую до XX столетия — Эфиопию (импровизация Жана-Беделя Бокассы не в счёт).

 

Мы про эфиопов в основном помним, что они умеют очень быстро бегать (конкуренцию им составляют разве что недавно отделившиеся от них эритрейцы), а вот то, что Эфиопия была могущественной христианской державой, как-то ускользает из нашего мировоззренческого фокуса.

Великая Эфиопская империя сформировалась к началу XIV века после установления в ней власти династии, претендовавшей на происхождение от библейского царя Соломона.

Христианские негусы из Соломоновой династии довольно успешно отражали экспансионистские устремления мусульман и создали условия, в которых эфиопский народ создал великие образцы визуального искусства и шедевры если не мировой, то региональной литературы.

Великим достижением императоров было объединение раздробленных иудейских, христианских и мусульманских княжеств в одну державу (то, чем со скрипом занимались европейские правители, эфиопские самодержцы смогли сделать сравнительно более мирным способом) и примирение разноконфессионального населения на основе такой универсальной нравственной ценности, как любовь к Родине.

Правда, многие мусульманские князья не соглашались следовать стратегии централизации и часто организовывали выступления против имперской вертикали, но негусы обращались с оппозицией довольно гуманно, по-христиански: смещали и отправляли восвояси, да и всё.

В итоге Эфиопия, подчинив своему влиянию соседние исламские анклавы и полуанклавы, наладила тесное сотрудничество с Египтом, Йеменом и даже с периферией эфиопской ойкумены — далёкими и, безусловно, варварскими государствами Западной Европы.


Мы постоянно ездим в Египет в поисках хлеба и зрелищ, а почему бы не отправиться юго-восточнее и оказаться там, где когда-то один император Лалибэла, который был очень благочестивым христианином и вёл полумонашеский образ жизни, решил создать грандиозное каменное диво, которое смело может быть причислено к списку общемировых чудес света.

Монарх, правивший в то время, когда жестокие немецкие крестоносцы отстраивали каменно-кирпичную Ригу и упоминали её в своих хрониках, имел видение о паломничестве в Иерусалим, после которого решил создать собственный священный город в уединённых горах.





Одиннадцать церквей, виртуозно высеченных в красноватых скалах неизвестными каменотёсами — это один из величайших шедевров не только эфиопского, но и всемирного масштаба.

Даже странствующий португальский монах Франсиско Альварес, давший их подробное описание, выразил сомнение, что кто-то из читателей поверит, что он видел этот бесподобный архитектурный комплекс на самом деле.

А вот что отмечали авторы «Жития царя Лалибэлы» о величественных строениях, перед которыми меркнут многие образцы европейского зодчества:

 

«Каким языком мы можем изложить построение сих церквей? Видящий их — не насытится, созерцая, и удивлению сердца не может быть конца… Если есть кто, исчисливший звёзды на небе, пусть он исчислит чудеса, сотворённые рукою Лалибэлы».

А вы говорите — бегуны…


Самое удивительное, что все одиннадцать храмов отличаются друг от друга; две компактные группы церквей расположены на разных уровнях, а соединены они вовсе не подземными, а подскальными ходами.

Иногда можно наблюдать, как спешащие куда-то монахи проворно проскальзывают в узкую дыру чёрного тоннеля в «верхнем городке» и появляется на свет примерно в 250-300 метров от него уже в «нижнем городке».

Особо грандиозными сакральными сооружениями являются церкви Святого Георгия и Христа Спасителя, интерьеры которых отличаются богатством барельефов и орнаментов, а скульптурная отделка деталей поражает своей тонкостью и продуманностью.

Ещё более удивительным является то, что ошибки строительство Лалибэлы не допускало — любой грубый или небрежный удар по скале мог свести на нет многолетний кропотливый труд сотен людей.






И кто теперь вспоминает о былом величии Эфиопской империи, одной из крупнейших христианских первоцивилизаций?

А между тем, эфиопы под руководством своих императоров, грамотных военных стратегов, горячо и пассионарно сопротивлялись итальянским колонизаторам сперва в 1895 году, а потом в 1935, когда армейские подразделения фашиста Муссолини варварски захватили Эфиопию и превратили её в «Итальянскую Восточную Африку».

После войны Эфиопия возродилась и построила эффективную экономическую систему.

Это кому-то очень не понравилось, и в итоге всего лишь в 1974 году последний представитель легендарной Соломоновой династии (!) великий политический романтик император Хайле Селассие был свергнут и убит, а к власти пришёл Менгисту Хайле Мариам, метавшийся в поисках политической поддержки от Запада к Советскому Союзу.

В итоге и он был свергнут и, спасая свою жизнь, вовремя укрылся в Зимбабве, где, судя по всему, проживает и по сей день, испытывая, возможно, угрызения совести по поводу тех «перегибов», которые он допустил за чуть более чем полтора десятилетия своего правления.

После мавра Менгисту, сделавшего своё чёрное дело, в Эфиопию на добивание пришли американские политтехнологи, развязавшие в начале 1990-х кровопролитную гражданскую войну, а после того как последняя рухнувшая империя была окончательно раскурочена, в гости нагрянул старый, но недобрый МВФ, подсадивший многострадальных эфиопов на кредитную иглу, с которой они до сих пор не имеют возможности слезть.

Латентный неоколониализм — это, господа и товарищи, суровая вещь.


 

Лирическое отступление. Вот именно поэтому я выступаю за нормальный, здоровый имперский миропорядок, и неважно, какая империя перед нами: Российская, Германская, Австро-Венгерская или Эфиопская. Только в составе империи человек и народ может полноценно жить, творить и созидать.

И, как мне представляется, мир скоро будет снова состоять из комбинации сильных, державных и уверенных в себе империй, которые будут плодотворно взаимодействовать между собой в культурном и экономическом плане.

Скажем так, это моя искренняя футурологическая мечта.
 

Итак, в качестве примера я описал жизнь нескольких африканских империй, современников средневековых европейских государств, правители которых женились на сотнях жён, добывали золото и слоновую кость, дрались с неприятелем, эксплуатировали подданных.

Жители империй ремесленничали, торговали, богатели, беднели, учились читать и писать, строили грандиозные дворцы, величественные храмы и мощные крепости для своих правителей, путешествовали, открывали Америку, открывали Индию.

Всё как всегда, всё как везде.

И ещё одно историческое событие объединяет их — все они на определённом этапе стали жертвами европейской колониальной экспансии и распрощались со своим великим прошлым.

Теперь европейские туристы-обыватели, приезжая, например, в поселения берберов и глядя на их пещерно-доисторический образ жизни, искренне думают, что так у них было всегда.

Или же, глядя на ритуальный танец свазилендского монарха, полагают, что эти дикие африканцы больше ничего не умеют.

И отказываются верить своим ушам, когда им рассказывают, что весь африканский континент занимали могущественные государства, которые расцветали и приходили в упадок, чтобы их сменяли новые империи.

Всё как когда-то в Европе.


И только суровые поработители поставили жирную и кровавую точку в существовании независимых африканских народов, и с той далёкой поры до сегодняшнего дня держат самый богатый континент мира в ежовых рукавицах, хотя когда-то правители африканских империй были в тысячу раз богаче правителей европейских государств, которые по сравнению с монархами Сонгаи, Мали или Мономотапа были просто плебеями-нищебродами, никогда в жизни не видевшими столько золота, сколько императоров названных стран могли видеть каждый день.

И по сегодняшний день самый богатый континент влачит жалкое существовании благодаря неослабевающей хватке алчных европоцентристов: его раздирают непрекращающиеся гражданские войны, там правят жестокие и коррумпированные правители, на нём свирепствуют самые жуткие эпидемии, огромное количество людей не умеют читать, писать и поколениями живут далеко за чертой бедности, даже не имея возможности узнать о своём великом историческом прошлом.

И справедлив ли мир после этого?


 

P.S. Когда будет настроение, расскажу об империях Океании. И долой европоцентризм!