АРХИПЕЛАГ БАЛТЛАГ. ЛАТВИЯ
14.08.2023
Петр Дмитриев
Журналист
ИНТЕРВЬЮ ДО ПРИГОВОРА
Политические репрессии в Прибалтике: европейский фашизм XXI века
-
Участники дискуссии:
11 -
Последняя реплика:
больше месяца назад
Евросоюз так и не стал ни образцом демократии, ни землёй обетованной для российских «релокантов». О суровых прибалтийских реалиях, систематических и грубых нарушениях прав человека в Прибалтике нашему изданию рассказал известный латвийский журналист и без пяти минут узник совести, председатель IMHOclub Юрий Георгиевич Алексеев.
Юрий Георгиевич, какова сейчас реальная численность политзаключённых и узников совести в Прибалтике? Согласно официальным отчётам властей и местных так называемых правозащитников – ни одного. При этом сами преследуемые за инакомыслие считают, что их диссидентский пул насчитывает более 30 человек.
Если считать всех «политических» и «околополитических», разных инакомыслящих, подвергающихся уголовному преследованию, административным наказаниям, увольнениям и иному давлению, то таковых, наверное, больше 30 человек. При этом именно политзаключённых в Прибалтике немного. У нас в Латвии, например, «сидят» Александр Жгун и Татьяна Андриец.
Александра Жгуна отпустили под залог в пять тысяч евро – такое решение 9 августа вынес рижский суд с учётом состояния здоровья обвиняемого. Его арестовали в апреле за создание телеграм-канала «Антифашисты Прибалтики». Служба госбезопасности Латвии квалифицировала это как «создание организованной преступной группы в целях совершения особо тяжких преступлений».
Марат Кассем уже освобождён – он пошёл на сделку со следствием. Он был шеф-редактором «Sputnik Литва», гражданином Латвии. Касема арестовали в январе, бросили в рижскую тюрьму, в апреле опустили под подписку о невыезде, а в июле разрешили уехать из ЕС. Его обвиняли по теперь уже популярной статье 84.1 Уголовного кодекса Латвии – «нарушение санкций ЕС».
Насколько быстро власти принимают решения по «политическим делам»?
Именно по политическим как раз небыстро. Например, на меня заведено два политических дела. Уже под приговором хожу больше года – мне присудили.
Судебная система у нас неторопливая. Я прошёл суд первой инстанции, второй инстанции и сейчас у меня опротестование приговора в Верховном суде лежит. Если высшая инстанция мой «протест не примет», то я пойду в тюрьму. Этой истории уже 5,5 года.
В Латвии такие дела рассматриваются неторопливо. У местных репрессивных органов есть такая метода – долгие-долгие процессы.
Можете проиллюстрировать эту «методу» на своём примере?
Например, когда на меня завели уголовное дело, то я три года сидел под подпиской о невыезде. Два года под полицейским надзором. Всё это было до суда, когда мне не было официально предъявлено обвинение. Однако как журналист я уже был ограничен в правах.
Журналист, который не имеет возможности выехать, – это же поражение в праве на профессию. Латвия ведь страна маленькая: вышел справить нужду – и ты уже в Литве. Сидя в Латвии – что ты как журналист наработаешь? Да ничего, писать особо не о чем.
Почти 10 лет я отработал в издании «Бизнес&Балтия». Работа была тесно связана с выездами за границу. Пришлось много где побывать – и в Европе, и в Азии, даже в Америке.
Подписка о невыезде – это не единственное ограничение, которое дают сходу.
Полицейский надзор – это нечто вроде домашнего ареста?
Может быть даже круче. С 23.00 до 6.00 поднадзорный должен находиться по месту прописки. Два года ко мне приходили по ночам и проверяли – на месте ли я.
Кроме того, меня обязали три раза в неделю на протяжении двух лет ходить отмечаться в полицейский околоток с 10 до 12 часов. Мне до околотка надо пройти восемь километров. Я посчитал, что, только отмечаясь, я намотал «туда-назад» шесть тысяч километров – примерно как от Москвы до Владивостока.
То есть такое длительное наказание применяется до того, как вступает в силу приговор?
Да. По первому уголовному делу я уже осуждён, а по второму, где мне светит от 5 до 15 [лет лишения свободы], суд ещё не начался.
До вынесения приговора по первому делу мне был запрещён только выезд, а ко второму уголовному делу добавили ещё и полицейский надзор.
Напомните обвинение по первому уголовному делу.
Первое уголовное дело было с обвинением меня в «разжигании межнациональной розни». Кто-то использовал мой IP-адрес (наверное, подключился через Wi-Fi) и написал в соцсети несколько сот комментариев с призывами убивать латышей.
А я ведь сам наполовину латыш, у меня мама латышка (царствие ей небесное), и дед мой латыш (причём латышский стрелок). То есть я – наполовину латыш – якобы призывал убивать латышей. Это ведь нелепо!
Надеялся, что специальные службы разберутся. В наше время ведь несложно подобрать пароль и подключиться к сети.
Кроме того, тот факт, что с моего IP-адреса исходили такие комментарии – это ведь не неопровержимое доказательство именно моей вины. IP-адрес – это ведь не отпечатки пальцев и не биологические следы, которые подделать невозможно. Программ взлома паролей к сети Wi-Fi в Интернете немеряно.
Нашли какие-то доказательства или следы в Вашей компьютерной технике или смартфоне?
У меня было три обыска с изъятиями самой разной техники. Кстати, это тоже огромный удар. У меня как у журналиста был рабочий компьютер, ноутбук, планшет, два сотовых телефона, архивы на жёстких компьютерных дисках с информацией, которая для работы мне нужна. И каждый раз у меня всё подчистую забирали. Причём забирали и на год, и на два.
Что это значит? Ты приходишь домой – и у тебя ничего нет, даже телефона. Даже пиццу невозможно заказать.
Идёшь в магазин – покупаешь новый телефон. Невозможно ведь в наше время обходиться год без телефона. По второму делу, кстати, изымали на два года.
Три обыска. Три изъятия. Техника сейчас стоит не копейки, а человек я небогатый. Каждый раз надо всё заново покупать – это финансовый удар.
К тому же я лишён возможности работать. С российскими СМИ сотрудничать запрещено. Не на чем работать, не за что получать гонорар. В командировки тоже не могу выезжать.
То есть лишили возможности зарабатывать, а вдобавок к этому изъяли всё, с чем возможно зарабатывать на жизнь.
В изъятом не нашли никаких «электронных следов» или иных доказательство того, что я якобы призывал убивать латышей.
Интересная деталь: эти посты с призывами были написаны безграмотно. Я в журналистике 30 лет, почти 20 лет я был главным редактором ежедневной газеты. Мои заметки, колонки даже корректура не читала – все знали мой уровень.
Те комментарии с призывами убивать, которые пытались приписывать мне, – там же без экспертизы видно, что писал их человек образования на уровне четвёртого класса, да к тому же для которого русский язык не был родным. Латышский язык отличается от русского иным построением фраз. Человек, который думает по-латышски и говорит по-русски, – он сразу виден, его речь отличается и его тексты другие, чем у человека с родным русским языком.
Кому это выгодно?
Наверное, врагам. Невозможно быть журналистом и всем угождать. В журналистике я давно и разные были отношения с разными людьми. Наличие врагов для журналиста – это естественно.
Я просил: пожалуйста, найдите того, кто написал эти посты с призывами. Никого другого не нашли.
Более того: в изъятой у меня технике не было следов посещения мною тех сайтов, на которых были опубликованы призывы убивать латышей. Посещения этих сайтов прекратились за несколько лет до того, как были опубликованы эти посты, приписанные мне.
В компьютере история посещений хранится. Ни в планшетах, ни в телефонах – никаких следов не нашли.
Но приговор вынесли?
Да. Год и один месяц.
Был интересный эпизод: при первом обыске у меня нашли патроны под подвесным потолком. Однако суд второй инстанции снял с меня обвинение по патронам.
Ваши патроны или подбросили?
Патроны оказались стерильными. На них не было не только моих отпечатков пальцев, но даже следов моего генетического материала.
Патроны не мои, разумеется. За полгода до их обнаружения я купил жильё. Предыдущего владельца по этому эпизоду вызывали, но он заявил, что не знает ни про какие патроны. Лично я ему верю.
И спецслужбы тоже отрицают свою причастность к появлению патронов Вашей квартире?
Да ладно – патроны. Зачем они мне нужны – пистолетные, да ещё и без оружия? Патроны – это мелочь, а вот гнусное обвинение в призывах убивать латышей – для меня с таким смириться невозможно. Да у меня полно родственников латышей, только знакомых латышей не меньше 100 человек. Как я в здравом уме могу призывать убивать свою родню, друзей?
Одно дело – критиковать латвийской правительство. Журналистская работа такая – критиковать. Но именно по национальному признаку, да ещё и с призывами по нему убивать – нет, ребята, это не я с ума сошёл.
Второе уголовное дело в отношении Вас интереснее?
Второе дело круче. По нему на мне висит три статьи УК. Все они свежие, по ним ещё никто не отсидел. Попытки предпринимались. Однако, похоже, я буду первопроходцем.
Юрий Георгиевич, какова сейчас реальная численность политзаключённых и узников совести в Прибалтике? Согласно официальным отчётам властей и местных так называемых правозащитников – ни одного. При этом сами преследуемые за инакомыслие считают, что их диссидентский пул насчитывает более 30 человек.
Если считать всех «политических» и «околополитических», разных инакомыслящих, подвергающихся уголовному преследованию, административным наказаниям, увольнениям и иному давлению, то таковых, наверное, больше 30 человек. При этом именно политзаключённых в Прибалтике немного. У нас в Латвии, например, «сидят» Александр Жгун и Татьяна Андриец.
Александра Жгуна отпустили под залог в пять тысяч евро – такое решение 9 августа вынес рижский суд с учётом состояния здоровья обвиняемого. Его арестовали в апреле за создание телеграм-канала «Антифашисты Прибалтики». Служба госбезопасности Латвии квалифицировала это как «создание организованной преступной группы в целях совершения особо тяжких преступлений».
Марат Кассем уже освобождён – он пошёл на сделку со следствием. Он был шеф-редактором «Sputnik Литва», гражданином Латвии. Касема арестовали в январе, бросили в рижскую тюрьму, в апреле опустили под подписку о невыезде, а в июле разрешили уехать из ЕС. Его обвиняли по теперь уже популярной статье 84.1 Уголовного кодекса Латвии – «нарушение санкций ЕС».
Насколько быстро власти принимают решения по «политическим делам»?
Именно по политическим как раз небыстро. Например, на меня заведено два политических дела. Уже под приговором хожу больше года – мне присудили.
Судебная система у нас неторопливая. Я прошёл суд первой инстанции, второй инстанции и сейчас у меня опротестование приговора в Верховном суде лежит. Если высшая инстанция мой «протест не примет», то я пойду в тюрьму. Этой истории уже 5,5 года.
В Латвии такие дела рассматриваются неторопливо. У местных репрессивных органов есть такая метода – долгие-долгие процессы.
Можете проиллюстрировать эту «методу» на своём примере?
Например, когда на меня завели уголовное дело, то я три года сидел под подпиской о невыезде. Два года под полицейским надзором. Всё это было до суда, когда мне не было официально предъявлено обвинение. Однако как журналист я уже был ограничен в правах.
Журналист, который не имеет возможности выехать, – это же поражение в праве на профессию. Латвия ведь страна маленькая: вышел справить нужду – и ты уже в Литве. Сидя в Латвии – что ты как журналист наработаешь? Да ничего, писать особо не о чем.
Почти 10 лет я отработал в издании «Бизнес&Балтия». Работа была тесно связана с выездами за границу. Пришлось много где побывать – и в Европе, и в Азии, даже в Америке.
Подписка о невыезде – это не единственное ограничение, которое дают сходу.
Полицейский надзор – это нечто вроде домашнего ареста?
Может быть даже круче. С 23.00 до 6.00 поднадзорный должен находиться по месту прописки. Два года ко мне приходили по ночам и проверяли – на месте ли я.
Кроме того, меня обязали три раза в неделю на протяжении двух лет ходить отмечаться в полицейский околоток с 10 до 12 часов. Мне до околотка надо пройти восемь километров. Я посчитал, что, только отмечаясь, я намотал «туда-назад» шесть тысяч километров – примерно как от Москвы до Владивостока.
То есть такое длительное наказание применяется до того, как вступает в силу приговор?
Да. По первому уголовному делу я уже осуждён, а по второму, где мне светит от 5 до 15 [лет лишения свободы], суд ещё не начался.
До вынесения приговора по первому делу мне был запрещён только выезд, а ко второму уголовному делу добавили ещё и полицейский надзор.
Напомните обвинение по первому уголовному делу.
Первое уголовное дело было с обвинением меня в «разжигании межнациональной розни». Кто-то использовал мой IP-адрес (наверное, подключился через Wi-Fi) и написал в соцсети несколько сот комментариев с призывами убивать латышей.
А я ведь сам наполовину латыш, у меня мама латышка (царствие ей небесное), и дед мой латыш (причём латышский стрелок). То есть я – наполовину латыш – якобы призывал убивать латышей. Это ведь нелепо!
Надеялся, что специальные службы разберутся. В наше время ведь несложно подобрать пароль и подключиться к сети.
Кроме того, тот факт, что с моего IP-адреса исходили такие комментарии – это ведь не неопровержимое доказательство именно моей вины. IP-адрес – это ведь не отпечатки пальцев и не биологические следы, которые подделать невозможно. Программ взлома паролей к сети Wi-Fi в Интернете немеряно.
Нашли какие-то доказательства или следы в Вашей компьютерной технике или смартфоне?
У меня было три обыска с изъятиями самой разной техники. Кстати, это тоже огромный удар. У меня как у журналиста был рабочий компьютер, ноутбук, планшет, два сотовых телефона, архивы на жёстких компьютерных дисках с информацией, которая для работы мне нужна. И каждый раз у меня всё подчистую забирали. Причём забирали и на год, и на два.
Что это значит? Ты приходишь домой – и у тебя ничего нет, даже телефона. Даже пиццу невозможно заказать.
Идёшь в магазин – покупаешь новый телефон. Невозможно ведь в наше время обходиться год без телефона. По второму делу, кстати, изымали на два года.
Три обыска. Три изъятия. Техника сейчас стоит не копейки, а человек я небогатый. Каждый раз надо всё заново покупать – это финансовый удар.
К тому же я лишён возможности работать. С российскими СМИ сотрудничать запрещено. Не на чем работать, не за что получать гонорар. В командировки тоже не могу выезжать.
То есть лишили возможности зарабатывать, а вдобавок к этому изъяли всё, с чем возможно зарабатывать на жизнь.
В изъятом не нашли никаких «электронных следов» или иных доказательство того, что я якобы призывал убивать латышей.
Интересная деталь: эти посты с призывами были написаны безграмотно. Я в журналистике 30 лет, почти 20 лет я был главным редактором ежедневной газеты. Мои заметки, колонки даже корректура не читала – все знали мой уровень.
Те комментарии с призывами убивать, которые пытались приписывать мне, – там же без экспертизы видно, что писал их человек образования на уровне четвёртого класса, да к тому же для которого русский язык не был родным. Латышский язык отличается от русского иным построением фраз. Человек, который думает по-латышски и говорит по-русски, – он сразу виден, его речь отличается и его тексты другие, чем у человека с родным русским языком.
Кому это выгодно?
Наверное, врагам. Невозможно быть журналистом и всем угождать. В журналистике я давно и разные были отношения с разными людьми. Наличие врагов для журналиста – это естественно.
Я просил: пожалуйста, найдите того, кто написал эти посты с призывами. Никого другого не нашли.
Более того: в изъятой у меня технике не было следов посещения мною тех сайтов, на которых были опубликованы призывы убивать латышей. Посещения этих сайтов прекратились за несколько лет до того, как были опубликованы эти посты, приписанные мне.
В компьютере история посещений хранится. Ни в планшетах, ни в телефонах – никаких следов не нашли.
Но приговор вынесли?
Да. Год и один месяц.
Был интересный эпизод: при первом обыске у меня нашли патроны под подвесным потолком. Однако суд второй инстанции снял с меня обвинение по патронам.
Ваши патроны или подбросили?
Патроны оказались стерильными. На них не было не только моих отпечатков пальцев, но даже следов моего генетического материала.
Патроны не мои, разумеется. За полгода до их обнаружения я купил жильё. Предыдущего владельца по этому эпизоду вызывали, но он заявил, что не знает ни про какие патроны. Лично я ему верю.
И спецслужбы тоже отрицают свою причастность к появлению патронов Вашей квартире?
Да ладно – патроны. Зачем они мне нужны – пистолетные, да ещё и без оружия? Патроны – это мелочь, а вот гнусное обвинение в призывах убивать латышей – для меня с таким смириться невозможно. Да у меня полно родственников латышей, только знакомых латышей не меньше 100 человек. Как я в здравом уме могу призывать убивать свою родню, друзей?
Одно дело – критиковать латвийской правительство. Журналистская работа такая – критиковать. Но именно по национальному признаку, да ещё и с призывами по нему убивать – нет, ребята, это не я с ума сошёл.
Второе уголовное дело в отношении Вас интереснее?
Второе дело круче. По нему на мне висит три статьи УК. Все они свежие, по ним ещё никто не отсидел. Попытки предпринимались. Однако, похоже, я буду первопроходцем.
Первая статья — «Нанесение вреда Латвийской Республике группой лиц по предварительному сговору», статья 80 часть 2 — от 5 до 15 лет тюремного заключения.
Вторая статья – «Деятельность на пользу иного государства, приносящая вред Латвийской Республике». По ней до 7 лет всего, «мелочь».
Самая смешная статья – третья, в кодексе 74-я: «Оправдание преступлений Советского Союза против человечности, совершённых во время Второй мировой войны».
Невероятно. СССР совершал преступления против человечности во время Второй мировой войны? Какие-то «гении» реально вписали такое в Уголовный кодекс Латвии?
Да. И мне даже интересно посудиться по этой статье УК, потому что ни один суд в мире никогда не выносил решений о совершении СССР преступлений против человечности во время Второй мировой войны. Преступления нет, а статья за его отрицание – есть.
Нельзя назвать преступником человека, в отношении которого суд не вынес соответствующее решение или приговор. Только суд может решать – преступник или не преступник. Таких судебных решений по «преступлениям Советского Союза» не было. Анекдотичная ситуация.
Что-то вроде юридического чёрного юмора?
Вроде того. Преступления нет, но за отрицание преступления есть статья в Уголовном кодексе.
То есть реально на таких «правовых основаниях» граждан преследуют в уголовном процессе?
В сентябре 2018 года мне было предъявлено «подозрение». Потом два года шло следствие, я два года сидел под подпиской. В итоге предъявили обвинение, с которым я обратился в прокуратуру. В прокуратуре оно лежало год. Затем обвинением занялся суд, и там оно уже скоро год как валяется.
Итого почти четыре года делу, по которому меня ещё не осудили. Полагаю, что ни следствие, ни прокуратура, ни суд не понимают, как ко мне все эти три статьи УК «пришпандорить».
Что же латвийские «правоохранители» посчитали вредом своему государству?
Единственным «вредом», который я нанёс, является деятельность дискуссионного интернет-ресурса IMHOclub. Этот портал я запустил 12 лет назад. На нём несколько тысяч человек публиковали свои разные мнения. Потом эти мнения обсуждались в комментариях.
Ещё не были развиты соцсети, поэтому наш аналог «фейсбучного» обсуждения был востребован и до сих пор популярен. Частные мнения и комментарии – это всё, что удалось «накопать» на меня обвинению.
IMHOclub за 12 лет ни разу не был обвинён в нарушении закона. Ни клеветы, ни оскорблений, ни тем более разжигания этнической или религиозной розни. У нас жёсткая круглосуточная модерация, мы мгновенно баним за подобное, не говоря уж о призывах к чему-то более серьёзному.
По моему мнению, грань между разжиганием национальной розни и нацизмом эфемерная. За такое необходимо привлекать к ответственности, но на основании прямых доказательств. И я уверен, что нет таких доказательств, по которым меня возможно отправить в тюрьму на 5-15 лет.
Вот представьте ситуацию: вы 12 лет ходили в магазин – покупали хлебушек, колбаску. Переходили улицу на зелёный свет, даже бабушку переводили. И вдруг через 12 лет вам говорят – так вы же самим фактом посещения этого магазина, покупками без кражи даже гнилого помидорчика «подрывали латвийскую государственность».
Ваша история, десятки других похожих историй латвийских журналистов, политзаключённых и узников совести, журналистов и представителей других профессий – насколько всё это беспокоит структуры ЕС? Что делают в этой ситуации латвийские СМИ и правозащитные организации?
Ничего.
Никого не защищают? Не помогают ни с представительством интересов, ни с оплатой услуг адвокатов, ни как-то ещё?
Боже упаси! Латвийские СМИ делятся на две категории – это латышские СМИ и латвийские «русские» СМИ.
Упомянутые примерно 30 человек – это в основном русские журналисты. Работа у журналистов такая – критиковать хоть президента, хоть управдома. Клеветать нельзя, а критиковать – в этом нет состава преступления.
По факту журналистов в Латвии сейчас преследуют за профессиональную деятельность. Не секрет, что русские журналисты в основном сотрудничали либо с местными русскими изданиями, либо с российскими. Сейчас затыкают рот за такое сотрудничество.
На латышском в латвийских СМИ писать особо нечего. Поэтому я писал, например, о Косово. Съездил в Донецк и написал о том, как там. И да – сотрудничал при этом с российскими СМИ. В этом нет состава преступления.
Может быть, не было состава преступления, а сейчас есть?
Да, они относительно недавно придумали такой состав, как «работа на российские «подсанкционные» СМИ. То есть люди много лет писали репортажи, заметки для российских СМИ. Теперь эти издания объявили «под санкциями» и стали привлекать к уголовной ответственности всех тех, кто ранее для них присылал свои авторские материалы.
К примеру, если бы мне сейчас предложили написать статью об атомной энергетике в Прибалтике, например об Игналинской АЭС для издания «Спутник», и я бы сделал и отправил такой материал, меня бы привлекли к уголовной ответственности. Ведь «Спутник» — это часть холдинга «Россия сегодня», а один из его руководителей Дмитрий Киселёв находится под «персональными санкциями». При этом ни «Спутник», ни «Россия сегодня» под санкциями не находятся. Сейчас в Латвии преследуют журналистов, сотрудничавших не с ним лично, а с российским медиахолдингом.
Чтобы была понятна степень абсурда – снова пример продуктового магазина. Вы приходите и покупаете в нём сковородку, чтобы жарить утром яичницу – с колбаской, как положено. После этого к вам приходит СГБ и привлекает вас за покупку сковородки.
Что произошло? Прибыль ушла магазину, сковородку сделали в Литве, легально импортировали в Латвию, продали в магазине, заплатили все налоги. В чём проблема? Оказывается, литовский производитель покупал алюминий у российской компании «РУСАЛ», глава которой Олег Дерипаска под «персональными санкциями». СГБ тычет в УК, раскручивает уголовное дело и приобщает к нему доказательством сковородку.
То есть в теории как минимум прошлый состав правительства Латвии возможно отправить под домашний арест за покупку российского газа, электричества и других товаров?
Не исключено. Как и то, что на латвийских АЗС может продаваться топливо, сделанное из российской нефти.
Наверное, это ужасное преступление, хотя на Украине топливом такого происхождения заправляют танки. Но как же быть со спонсорской помощью из России? Её санкции не запрещают принимать, например, латвийским спортсменам?
Сборная «Динамо Рига» пока на свободе.
Не удивительно ли это?
Удивительно. Как и то, что российских товаров в Латвии достаточно – несмотря на введённые санкции и прочие сложности. Однако проблема же не в этом.
Проблема в том, что они всерьёз занялись вопросом, как заткнуть рот журналистам. Мне было удивительно шесть лет назад осознать, что прессовать начали именно меня. Без ложной скромности скажу: человек я в Латвии достаточно известный. Был я и главным редактором крупной газеты, и своя авторская колонка на телерадио у меня была. На президентские приёмы приглашался, бомонд меня знал.
И вот я задался вопросом: почему взялись решать этот вопрос именно с меня? Ответил я себе так: ликвидировавшие журналистскую критику желали продемонстрировать: если уж с Алексеевым так поступают, то участь других будет ещё менее завидной.
Многие испугались?
Не испугавшиеся теперь тоже под уголовными статьями. Чаще всего используют обвинение в работе на «подсанкционные российские ресурсы». Очень жёсткого наказания за это нет, но нервотрёпки предостаточно.
Какие ещё способы давления на инакомыслящих и критиков используют в Латвии?
Разнообразные. Например, 26 лет я был клиентом одного банка. Когда он разорялся, я остался. Однажды меня вызвали в банк и сказали: «Вы у нас нежелательная персона». Как? Я попробовал узнать причину – ведь я клиент начала истории этого банка, с 90-х годов. У меня безупречная история кредитов и платежей. Отвечают: «Ну вот у нас директора так решили, и мы Вам закрываем счёт».
Ладно, думаю, открою в другом банке. Без банковского счёта трудно. Обошёл четыре крупнейших банка – везде отказались мне открывать счёт.
И вот я, как в советские времена, денежные переводы получаю на почте. Если же надо где-то безналично расплатиться, я прошу своих детей. В магазинах рассчитываюсь наличными.
Так не только со мной – у других журналистов, обвиняемых в «нарушении санкций», у них тоже счета позакрывали.
Возможно ли в таком случае говорить о преследовании в Латвии – члене Евросоюза по национальному признаку и/или за профессиональную деятельность? Речь ведь идёт о русских, русскоязычных, критиках властей.
Может быть. При этом надо помнить, что в Латвии больше 120 национальностей.
Разве не очевидны как минимум два критерия: этническая принадлежность и профессиональная деятельность?
Профессиональная деятельность очевидна.
Разве не очевидно, что большинство из тех, кто подвергается уголовному преследованию сейчас в Латвии за критику, за инакомыслие – это не титульная этническая группа?
Черепа я не измерял. По себе могу сказать, что я наполовину латыш. Марат Касем – если память не изменяет, осетин. Татьяна Андриец – у неё папа пакистанец.
В Латвии есть такая тема как «латыш и не-латыш». Кстати, латыш не обязательно может быть этническим латышом. При этом к категории «не-латыш» могут отнести кого угодно: русского, украинца, татарина, грека.
Латвия всегда была этническим перекрёстком. Здесь, как во многих ганзейских городах, были все. Моноэтничности в Латвии не было никогда. В СССР самой полиэтничной республикой была именно Латвийская.
Татьяна Андриец сегодня упоминается в СМИ и даже в докладах с высоких трибун. С чем связана жестокость официальной Риги в отношении именно этой студентки?
Она училась в Санкт-Петербургском госуниверситете. Сейчас она уже должна была защитить диплом. 22-летняя студентка, приехала в феврале на каникулы к маме – здесь её и арестовали. Ей «пришили» участие в организации телеграм-канала «Антифашисты Прибалтики».
Антифашизм является в Латвии уголовно наказуемым деянием или создание телеграм-канала является таковым?
Видимо, да. Однако Татьяна Андриец не была организатором антифашистского ТГ-канала – она была дружна с одним из тех, кто создавал этот канал. В деятельности «Антифашистов Прибалтики» она не участвовала – заканчивала учёбу в Санкт-Петербурге.
Сначала ей вменили ст. 81 УК – «Деятельность в пользу иного государства, наносящая вред Латвийской Республике», до семи лет.
Затем ей переквалифицировали обвинение по статье, предусматривающей до 17 лет свободы – почему?
Да, новое «подозрение» или уже обвинение Андриец по «людоедской» статье 89 УК, причём часть 2 – от 8 до 17 лет. Это статья из «особо тяжких», звучит как «создание группы не менее пяти человек с целью совершения особо тяжких преступлений».
Это что-то вроде бандитизма?
Скорее это уровень терроризма.
По такой аморфной формулировке статьи 89 УК возможно, наверное, арестовать и отправить в тюрьму всё руководство как минимум спецслужб Латвии?
Спецслужбы за такие дела получают деньги, а Андриец состояла где-то рядом с антифашистской группой, чем якобы и совершила «особо тяжкое преступление» – якобы организовывала телеграм-канал «Антифашисты Прибалтики». Телеграм-канал!
Андириец по первоначально предъявленной статье УК грозило до 7 лет лишения свободы. Через четыре месяца содержания в тюрьме обвинение переквалифицировали и вот уже девушке грозит до 17 лет. В тюрьме она встретила свои 23 года.
Кто в России поверит, что в Латвии девушку юных лет почти полгода содержат в тюрьме по такому обвинению, да ещё и без каких-либо серьёзных доказательств?
Такое происходит в Латвии, где было и Рижское гетто, и Саласпилс, и многие другие ужасы Второй мировой войны. Почему после всего этого кровавого кошмара в Латвии так жестоко преследуют антифашистов?
Может быть, потому, что многие латыши во время Второй мировой войны не только сражались с фашизмом, но и поддерживали его. Кто, простите, охранял концлагерь Саласпилс? Кто уже в 1941 году влился в пять карательных батальонов, совершавших массовые убийства в России и Белоруссии, в Латвии? Понятно, что командовали немцы, но кто непосредственно исполнял их приказы? Нюрнберг вынес свой приговор, но некоторых он задел лишь по касательной, а других и вовсе обошёл стороной.
В нынешней латвийской ситуации что делает Еврокомиссия, ОБСЕ, СПЧ ООН, «Репортёры без границ» и «Международная Амнистия», «Хьюман Райтс Вотч» и прочая подобная братия? Они, наверное, хотя бы заявления какие-то делают? Они, наверное, слушания какие-то проводят и требуют от правительств наложения санкций на Латвию? Например, персональных санкций на новоиспечённого латвийского «заднеприводного» президента Эдгара Ринкевича?
На эту тему есть анекдот. Летит по небу Санта-Клаус со своими оленями и подарками – всё как положено. А внизу — голодные африканские детки, они тянут к нему свои ручки и просят: «Санта! Санта! Дай нам хоть конфетку!» Санта им отвечает: «Нет, мои дорогие! Мои конфетки только для тех детишек, которые хорошо кушают!»
Все эти комиссии и «европейские правозащитные организации» — они только для тех, кто хорошо кушает. Жалоб можно писать сколько угодно – и в Еврокомиссию, и в упомянутые «правозащитные» организации. Вы думаете, что мы этого не делали? Здесь есть очень опытные в этом люди.
Писали много. В лучшем случае получали ответы в таком духе: «Ах, это русские… Нет-нет, мы занимаемся только теми, кто хорошо кушает».
Конкретно в организацию «Репортёры без границ» обращался ли кто-нибудь из латвийских журналистов, уголовно преследуемых по политическим мотивам за критическое освещение событий?
Да. Обычно не получали вообще никакого ответа. Редко когда отвечали, да и то в духе «принято к сведению».
Европейский суд по правам человека заслуживает доверия?
ЕСПЧ – другое дело. Однако он принимает к рассмотрению жалобы только от тех, кто прошёл все национальные судебные инстанции.
В моём случае, например, почти шесть лет до приговора. Потом приговор, обжалование. Наконец, в тюрьме уже возможно будет пройти высшую судебную инстанцию Латвии и подать в ЕСПЧ, который отложит мои бумаги ещё лет на пять. Потом он рассмотрит их не по существу, а по формальным основаниям, вникая не в суть, а в процедуру.
Другим политзаключённым Прибалтики тоже не на что надеяться?
Сергей Середенко – политзаключённый в тюрьме Эстонии, Альгирдас Палецкис в литовской тюрьме — их «кейсы» в ЕС хорошо известны. Проходили международные акции солидарности – и что? И ничего.
Все эти «правозащитные» организации в Литве, в Эстонии – они заняты совершенно другим. Для них пример – «Белые каски», прославившиеся изображением в Сирии страданий маленькой девочки.
Кто мы для таких как бы «правозащитников»? Как и журналисты в Донбассе – никто, «колорады» и «ватники», не люди.
Правомерно ли констатировать наибольший масштаб правовой катастрофы именно в Латвии, учитывая единичные случаи в других постсоветских прибалтийских республиках ЕС?
В Литве другая ситуация, в Эстонии тоже – это правда. Другой этнический состав, не так выпячивается «русский вопрос».
Да и отсюда многие уехали – кто помоложе да пошустрее. Михаил Шахназаров, например – это же наш человек, из Риги.
Да, держимся как-то. Прежней «русской прессы» нет. Остались соцсети, да и в них приходится осторожничать, всё делать с оглядкой и не дай Бог что-то лишнее сказать.
То есть приходится надеяться только на собственные силы?
Внешняя поддержка… От кого? Россия-матушка? Она, конечно, большая. Есть такой российский «Фонд поддержки и защиты прав соотечественников, проживающих за рубежом» – он помогает оплачивать адвокатские услуги.
Для получения их помощи надо иметь статус российского соотечественника?
Насколько мне известно – нет. Они сами определяют, кому помогать.
Польша ввела «Карту поляка», другие страны имеют аналоги. Россия ничем подобным не располагает, к сожалению. Поэтому и есть трудности не только с получением правовой помощи, но и, например, с обучением детей в российских вузах. Всё не так просто, как представляется, и мои знакомые прошли эти круги ада – бюрократического и прочего.
Владимир Путин напоминал о 25 миллионах русских, оставшихся за рубежом после 1991 года. Нужна ли России сегодня такая большая диаспора – вопрос.
Мы пока как-то держимся.
Дискуссия
Еще по теме
Еще по теме