---

Иосиф Кобзон умер вчера утром на 81-м году жизни. Удивительным образом меня с Кобзоном сталкивали только войны, хотя, казалось бы, он человек совсем невоенный. На двух из них, являющихся для меня главными — чеченской и войне в Донбассе, — я видел Иосифа Давыдовича.
 

---

Чечня была для него второй родиной, здесь в 1964 году ему было присвоено первое звание — заслуженного артиста Чечено-Ингушской АССР.

В 1996 году он приехал с концертом в Грозный, и восторженная реакция чеченцев, собравшихся на стадионе, мне казалась абсолютно необъяснимой. За плечами полтора года боевых действий, а он как ни в чём не бывало поёт советские песни, после каждой из которых трибуны в упоении ходят ходуном.

Кажется — сейчас не буду утверждать наверняка — то ли во время концерта, то ли по окончании, — чтобы усилить впечатление и оказать дорогому гостю приём по всем правилам горского гостеприимства, публика устроила что-то вроде салюта, стреляя в небо из всего, что имелось под рукой. А имелось на тот момент немало — большая часть аудитории состояла из хорошо вооружённых людей в камуфляже.





Басаев подарил Кобзону именной пистолет. Такой подарок — до вторжения в Дагестан, Беслана, Дубровки, десятков терактов по всему Северному Кавказу и в Москве — не казался чем-то из ряда вон. Впрочем, элемент выкатывания из нормативной зоны в жизни певца тоже присутствовал и, как я думаю, без всякого ущерба для его имиджа.

Американцы не давали ему визу, считая, что он связан с криминальными авторитетами. Да, контакты такие были, чего не скрывал Иосиф Давыдович, но они не являлись сутью того, что стало делом его жизни. Такая эпоха. В 90-е годы прошлого века знакомством с криминальными кругами принято было гордиться — Кобзон не гордился, а принимал как неизбежное следствие перемен в стране, сделавших неизбежным сосуществование двух ранее разделённых миров — уголовного и мирной обыденности — в одном пространстве.


А вторая война, постоянным обитателем — а я бы назвал его и участником — которой он стал — это родной ему Донбасс, где он родился в далёком 1937 году в городке Часов Яр Донецкой области. Тогда она называлась Сталинской.

Русский человек Иосиф Давыдович Кобзон приезжал постоянно в Донецк, чтобы поддержать оборонявших рубежи республики людей — они защищали своё: язык, культуру и песню. Именно тот репертуар, который исполнял певец, был жителям Донбасса, для которых советский миф является культурообразующим элементом их существования, особенно близок.

Он появлялся в республике до самого последнего момента — было видно, как силы постепенно оставляют его. На последних концертах он уже не мог стоять и в состоянии был исполнить только несколько песен. Три или четыре месяца назад он спел всего две. Это был крайний, как говорят суеверные военные, раз, когда он и Донецк видели друг друга.





Кобзон органично врастал во все эпохи, из которых оказалась сложена его многослойная жизнь. Он стал звездой в СССР, пел в самых престижных советских залах, включая Кремлёвский дворец съездов. Слава не оставила его и тогда, когда на советские времена было наложено проклятье. Он не изменил своему репертуару и, как оказалось, только выиграл от этого. Прошлое вернулось обласканным и идеализированным в мечтах о былом изобилии, во многом придуманным, и славивший в своих песнях героизм тех лет певец стал вновь ослепительно актуален.


...Весь день дончане нескончаемым потоком шли к памятнику Кобзона в центре Донецка, чтобы возложить цветы и поблагодарить земляка за всё, что он сделал. Что не оставил родной край и своими визитами постоянно напоминал о войне, о погибших, о живых, которым требуется не только помощь, но и поддержка — словом, песней, выражением сочувствия и солидарности.





Спасибо вам, Иосиф Давыдович! Мне кажется, что вы сделали гораздо больше, чем были в состоянии, поскольку должны были одновременно вести борьбу со смертельной болезнью.

Уверен, что именем уроженца донецкой земли будет названа одна из улиц Донецка. И хотя его уже нет, он будет продолжать жить в памяти людей, для многих из которых он был по-настоящему близким и родным человеком.