Молотов-Риббентроп… Нечто музыкальное, безусловно, есть в этом словосочетании. Эдакая инфернальная музыкальная пауза в неотвратимой и грозной военной симфонии.

Совсем недавно миновало аж восемьдесят лет со времён заключения печально известного пакта. Копья, по старой привычке, ломались, но как-то совсем вяло. Обсуждать уже особенно нечего.

Сторона Риббентропа, понятно, давно и надёжно записана в исчадия. Со стороной Молотова всё не так однозначно. Впрочем, и адвокаты, и прокуроры её выглядят предельно ангажированными.
 

Безусловно, имеем здесь явно неблаговидную и неблагонравную сделку. Однако для предвоенной Европы и неблаговидность, и неблагонравность представляли собой норму.

Сделкой больше, сделкой меньше. Отвратительным образом разделённая Германией и Советским Союзом Польша до того не менее отвратительным образом расчленяла с той же Германией Чехию, сумев отхватить, правда, совсем небольшой кусок.

Да-да, случился и пакт о ненападении в тридцать четвёртом, и аннексия Польшей чешского Тешина в тридцать восьмом.

Что говорить о европейских хищниках более сильных, чем Речь Посполита? Алчность и тоталитарный цинизм пронизывали в те лютые годы историю континента. Куда ни ткни в него, он просто обречён был на великое негодяйство.

И в этой негодяйской игре наш Союз Советских был просто одной из крупнейших фигур.

Давайте поэтому не о пакте, а непосредственно о Молотове, несколько повернём тему. Тоже ведь, уже по-человечески, фигура интересная, давшая свой кондовый псевдоним не только пакту, но не менее знаменитому коктейлю.

Всякий раз, наблюдая по телевизору молотовского внука, я задумываюсь над тем, насколько же далёк был бы от него дедушка. Он, конечно, тоже был карьерист и конформист никак не слабее, но при этом оставался ещё каким свирепым революционером.
 

Это противоречивое и убойное сочетание конформизма и революционности явилось, можно сказать, родимым пятном фактически каждого члена сталинского Политбюро. Но именно Вячеслав Михайлович Молотов сиял в фокусе этого пятна, как наиболее наглядное олицетворение парадокса.

Каждый парадоксальный человек заслуживает своего летописца. Я на летописца не претендую, а делаю эти сумбурноватые заметки для тех, кто смог бы обратить внимание и дать пространный политический портрет этой знаковой персоны. Несколько ракурсов, чтобы оценить, каким он парнем был.

С шестнадцати лет в партии, юный скрипач и танцор.
Вячеслав Михайлович был одним из немногих, кто открыто спорил с дедушкой по политическим вопросам, но тем не менее безропотно отдал ему в когти горячо любимую жену. И несмотря на учинённую несправедливость, остался ему предан навсегда.

С чужими жёнами он тоже был крут. Вспоминает Никита Сергеевич Хрущёв:
Ну конечно же, Вячеслав Михайлович преступник сам. Но и здесь он лишь железно в тренде зверской, изуверской, преступной, но в общем абсолютно предопределённой и невымарываемой эпохи.

Довольно интересные записи бесед с пенсионером Молотовым оставил писатель Чуев, несмотря на глупые вопросы, которые задавал старику.
Пассажами вроде такого книга пестрит.

Проявлялось ли в нём безумие истории? Вот Чуев спрашивает старика, не поехал ли Сталин кукухой на почве паранойи. Тот отвечает что-то вроде
Это радикально. Это честно. Воплощённым роботом называл Молотова небезызвестный Черчилль. Безэмоциональный якобы человек-робот, готовый расстреливать и быть расстрелянным.

На самом деле отсутствие эмоций тоже миф. Тот же Никита Сергеевич вспоминает, как вдруг расстроился, когда Сталин испустил свой последний вздох, и не смог сдержать предательской слезы. А потом, дома уже, понял вдруг, что никто другой из присутствовавших при этом и глазом не моргнул, только Молотов горько заплакал вместе с ним.
 

Кстати, Хрущёв после всех конфликтов относился к своему врагу Молотову с уважением, неизменно повторяя, что прочие товарищи из сталинского окружения просто активные карьерные холуи, а Вячеслав Михайлович человек безусловно идейный.

Идейный Вячеслав Михайлович платил ему той же монетой, хотя и ненавидел до глубины души.
Много ли сам Молотов сделал на своих руководящих местах? Очень много, безусловно, хорошего и плохого, плохого и хорошего. Это уж никак не статейного масштаба тема, но его педантизм и работоспособность вошли в легенду вовсе неспроста.

Когда товарищ Ленин называл Молотова «каменной задницей», в этом был и элемент одобрения («Знали бы вы, как он других называл», — говорил сам Вячеслав Михайлович, относившийся к этому определению философски). Этот вятский парень умел работать.

«На каждое дело есть свой Молотов», — гневно и вполне афористично заявил Троцкий, когда на одном из заседаний Совнаркома Ленин поручил Молотову как следует продёрнуть Льва. Вячеслав Михайлович гордился этим эпизодом своей биографии. Ленина он обожал не меньше, а то и больше, чем Сталина («Великим был Ленин. Сталин был просто очень талантливым человеком», — говаривал он).
 

Вообще, ключ к пониманию Молотова — в том, что он был идеальный второй человек. Эдакий холодный доктор Ватсон, отстранённый, убеждённый и жестокий, был бы на вес золота в любой корпорации, а вооружённый коммунистической идеологичностью и твердокаменностью, он обрёл воистину мировой масштаб.

Как только после смерти Сталина этот суперзаместитель вздумал пойти на первое место, он быстро и горько проиграл. То было не его предназначение. Но и здесь он ванькой-встанькой продолжил свои заунывные идеологические бои, добившись в конце концов, уже на закате лет, восстановления в партии.
 

Партбилет ему вручал в знаковом 1984 году лично товарищ Черненко. «Что-то он совсем плох», — заметил вернувшийся с мероприятия Молотов. Самому ему было девяносто четыре года.

Я не поклонник Вячеслава Михайловича, но чёрт побери, это же персонаж Шекспира. Вместе с тем же запредельным Владимиром, коварным Иосифом, великим лысым Никитой. Когда видишь всю мощь этих персонажей совсем недавней истории, поражаешься просто, почему не нашлось до сих пор на них ни одного Вильяма.

Нет, их уныло и повторяемо вышучивают петросяны.

Вот я и предлагаю новым шекспирам не налегать сразу на первых, а начать со вторых людей. С того же Вячеслава Михайловича. Здесь вам отдельные штрихи к его своеобразному портрету.

Если остались ещё шекспиры.
 

---

---