Цивилизация против варваров :: IMHOclub - Территория особых мнений

ИСТОРИЯ ЕВРОПЫ

19.08.2022

Ростислав Ищенко

системный аналитик, политолог

Цивилизация против варваров

территориальная империя против расовой

Участники дискуссии:

17

40
Последняя реплика:

больше месяца назад

Владимир Бычковский, Леонид Соколов, Марк Козыренко, Леонид Радченко, Сергей Леонидов, Анатолий Первый, Владимир Иванов, Юрий Васильевич Мартинович, Марина Зимина, Борис Мельников, Элла Журавлёва, Kęstutis Čeponis, Митро Митро, Ольга Яковлевна Саутыч, Roman Romanovs, Victoria Dorais, Leonid Kuleshov

В рамках свободной конкуренции имперских проектов, Россия легко поглощает Запад в силу большей привлекательности российского проекта для окружающего мира. Поэтому, защищая традиционную форму своей имперской организации, Запад стремился, стремится и будет стремиться разрушить и уничтожить Россию, так чтобы даже памяти о ней не осталось.

Всю свою историю человечество ведёт войны. С определённого момента оно стало отличать войны в рамках одной цивилизации от войн межцивилизационных.

Войны в рамках одной цивилизации, как правило, бывают на порядок менее жестокими и разрушительными. Я написал «как правило», ибо бывают и исключения вроде Тридцатилетней войны.

И всё же, если мы сравним жестокости войны Тридцатилетней (во многом вынужденные обстоятельствами) с отвратительным садизмом обеих сторон в начавшемся сразу после неё казацком восстании Богдана Хмельницкого за уравнение прав православных казаков и католической шляхты, то обнаружим разительные отличия.

Пример Хмельницкого, который первоначально развязал в Речи Посполитой гражданскую войну (это уж потом она стала «войной за освобождение», с опорой на внешнюю: татарскую, турецкую, русскую, шведскую помощь), свидетельствует о том, что гражданские войны, чаще всего также носят цивилизационный характер.

Пожалуй, исключением являются гражданские войны в древнем Риме, столкновение Арманьяков с Бургиньонами в рамках Столетней войны и «Война Роз» в Англии.

Здесь мы имеем типичную борьбу за власть в рамках одного цивилизационного проекта. Эти гражданские войны вызваны несовершенством системы управления, допускавшей силовое разрешение противоречий между разными политическими (не социальными, а именно политическими) группировками.

Но и гибли в них, в основном, представители враждующих политических группировок, население же, за пределами непосредственного района боевых действий, войну ощущало только в том случае, если с него удавалось собрать военный налог (что было далеко не просто).

Практически все гражданские войны Нового времени носят революционный характер, а значит являются цивилизационными.

Убедиться в этом можем на примере ближайшей нам Гражданской войны в России, по итогам Октябрьского переворота 1917 года. При всех накопленных социальных противоречиях и при всей остроте противоборства различных политических сил (доходивших порой до грани вооружённого столкновения), при всех эксцессах со сжиганием дворянских усадеб и убийствами офицеров, после февраля до октября Гражданская война не началась, поскольку речь шла о развитии страны в нормальной парадигме: отброшенные от власти сегодня могли надеяться возвратиться к ней завтра в рамках легитимного политического процесса.

Но октябрь разделил общество на две части: на тех, кто хотел строить свободную Россию, и тех, кто готов был Россию сжечь ради светлого будущего всего человечества.

Национальная цивилизация вошла в непримиримое противоречие с интернациональной. Гражданская война стала неизбежной, поскольку существовать в рамках одного государства две эти политические системы не могли.

Неслучайно интернационалисты рвались к власти под лозунгом о полном разрушении «старого мира», вплоть до уничтожения представителей «враждебных классов», а впоследствии до лишения (или ограничения) гражданских прав по принципу классовой принадлежности даже не самого человека, а его предков.

Помните, как в фильме «Служили два товарища» красноармеец из простых не доверяет своему более образованному товарищу и обвиняет его в контрреволюционной пропаганде за утверждение, что Ленин из дворян.

Дворянин — по определению классовый враг, в рамках классической парадигмы не мог быть даже простым революционером, не говоря уже о том, чтобы оказаться вождём революции. Простое, не диалектизированное, народное сознание не воспринимало исключений.

Впрочем, и революционеры из дворян и буржуазии, деклассировавшись за долгие годы «работы» профессиональными революционерами, сами ориентировались на такие же деклассированные кадры «рождённые революцией» и не верили в готовность своих бывших товарищей по классу служить России, хотя бы и советской.

В подобного рода гражданских войнах мы видим столкновение цивилизаций, разделяющих один народ на два разных: католики и протестанты в Голландии, «народ» и «аристократы» во Франции (беру в кавычки, поскольку масса потомственных дворян, как, например, маркиз Груши или тот же Бонапарт подавляли от имени революции вполне себе народные восстания якобы «аристократии» в Вандее и Париже, соответственно), янки и дикси в США, советские и «бывшие» люди в СССР.

Но гораздо чаще в мировой истории происходило столкновение двух разных народов, представляющих две разные цивилизации. В частности, на просторах Европы боролись друг с другом не на жизнь, а на смерть католическая и православная цивилизации.

Протестантская цивилизация как одно из ответвлений католической в полной мере унаследовала противостояние с православием. При этом между собой католики и протестанты довольно быстро поладили на основе компромиссного Аугсбургского религиозного мира 1555 года, утвердившего принцип «чья власть, того и вера».

Некоторые последующие конфликты, имея внешние признаки религиозной войны, на деле являлись династическими. Именно поэтому Саксонский протестантский курфюрст периодически поддерживал в Тридцатилетнюю войну католического императора, а католическая Франция его протестантских врагов.

В самой же Франции полувеком раньше Генрих IV Бурбон трижды менял вероисповедание по пути к французскому престолу.Европа от Рима, Россия от Византии

После разгрома Византии турками в средине XV века Россия, как раз в этот момент превращённая Иваном III из конгломерата земель и княжеств в сильное централизованное государство, оказалась единственной суверенной православной силой.

С этого момента началось её противостояние с Европой, шедшее по нарастающей.

Европа от Рима, а Россия от Византии унаследовали концепцию христианской империи как идеального государства, охватывающего весь цивилизованный (христианский) мир. Однако российская и западная имперские концепции существенно отличались.

Россия восприняла византийский идеал территориальной империи, в которой все населяющие её народы равны, а власть несёт ответственность перед Богом за справедливое управление.

Запад вместе с приматом папской власти и догматом о непогрешимости пап воспринял идею об абсолютном превосходстве католической цивилизации над всеми остальными.

Несмотря на то, что протестанты отрицали непогрешимость пап и существенно ограничили вмешательство церкви в дела светских властей, главная идея западной империи как государства высшей расы, призванной господствовать над «неполноценными народами», осталась неприкосновенной.

В результате в Российской империи неправославные подданные (инородцы) оказывались ограничены только в праве служить. На военную службу практически до начала ХХ века они могли попасть лишь в составе ограниченного количества иррегулярных полков, на гражданскую службу — только приняв крещение.

Но в России спокойно служили, не меняя исповедания, католики и протестанты (представить православного на государственной службе в Европе было невозможно). Более того, в протестантских (Курляндия, Лифляндия, Эстляндия) провинциях крестьяне были освобождены от крепостного права на 40 лет раньше, чем в собственно русских губерниях. Инородцы же нехристианских вероисповеданий, присоединяемые к России, и вовсе не закрепощались.

Таким образом, русские в империи преимуществ перед другими народами не имели, а те, которые были (право служить), являлись скорее обременениями, чем преимуществами.Империя предоставляла всем защиту закона, сохраняя разнообразие.

В отличие от Российской, западные империи носили колониальный характер и строились, исходя из идеи права белой (европейской) расы на господство.

На самом деле европейцы к православным русским относились примерно так же, как к язычникам-неграм, мусульманам-арабам, азиатским индуистам, буддистам, даосам, конфуцианцам. Все они были для католическо-протестантской цивилизации представителями низших рас, обязанными безропотно служить народу-господину.

Классическая нацистская концепция, разделившая человечество на юберменшей и унтерменшей, была выработана задолго до рождения Гитлера. Нацизмом Европа была беременна ещё в средние века.

Отсюда жесточайший характер крестовых походов, предполагавший массовое истребление «неверных», к которым в рамках четвёртого крестового похода оказались отнесены и православные.

Бельгийские зверства в Конго, французские в Алжире, британские в Индии, германские в Намибии — явления одного порядка. Создатели колониальных империй не считали своих подопечных «полноценными людьми». Быт колониальных народов вплоть до первых десятилетий ХХ века был представлен в европейских зоопарках, где, наряду с вольерами для животных, создавались имитации африканских и азиатских деревень, населённые вывезенными туземцами.

Естественно, Российская империя, построенная на совершенно иных принципах, рассматривалась западными колониально-расовыми империями как некое политическое недоразумение, не имеющее права на существование, ибо предлагает миру альтернативный вариант государственности, более привлекательный для покорённых европейцами народов, а значит, грозящий европейским империям разрушением.

Россия несла миру общий для всех, основанный на компромиссе порядок. Западные империи создавались как механизм перекачивания ресурсов колонии в метрополию. Россия самим своим существованием угрожала основе западной цивилизации — финансовому благополучию, достигаемому за счёт грабежа «неполноценных» народов.

Отсюда маниакальное стремление уничтожить Россию, уже почти полтысячелетия (со времён Ливонской войны) объединяющее Запад против России и регулярно (раз в столетие, а последние две сотни лет гораздо чаще) бросающее его в походы на Москву.

Панславянский маятник между Востоком и ЗападомВ XIX веке, во многом благодаря российским усилиям, в Европе появились пять православных государств: Черногория, Греция, Сербия, Болгария и Румыния.

Эти государства живут в состоянии постоянного когнитивного диссонанса. Их народы, в основном, России симпатизируют, но элиты постоянно становятся на сторону врагов России, лишь в критических ситуациях вспоминая о славянском братстве.

Тем не менее, к России они ближе, чем хорватские и польские католики или чешские протестанты (тоже, между прочим, славяне). Близость их определяется тем, что и они вышли из византийской цивилизации. Поэтому российское понимание империи для них также близко и понятно. Их одновременно существующее стремление в Европу определяется близостью именно к византийскому православию, которое в заключительный период своего существования согласилось на унию и признало приоритет папской власти. Свою роль играет и цивилизационная ревность.

Греческое и болгарское государства возникли и крестились раньше Руси. Раньше возникла сербская государственность в виде отдельных княжеств в границах Византии. Румыны же и вовсе считают себя частично потомками древних даков, частично римских поселенцев эпохи Траяна. В рамках панславистских концепций православные славяне (и не славяне) Балкан готовы получать помощь от России, но боятся роста её политического влияния, боятся поглощения своей хрупкой государственности, поэтому при любом усилении России пытаются найти ей противовес в Европе.

В общем, в цивилизационном плане они являются такими же пограничными субэтносами, как русские южных губерний империи, провозгласившие себя украинцами. Испытывая влияние двух противостоящих цивилизаций, они склоняются то в одну, то в другую сторону, исходя из политической конъюнктуры.

Как видим, наше противостояние с Западом действительно эсхатологическое. Нашей цивилизации существование западной альтернативы не мешает. Но своим существованием Россия отрицает саму идею западной колониально-расовой империи. Этого Запад нам простить не может, так как речь идёт о принципиальных для него формах организации государственной жизни.

В рамках свободной конкуренции имперских проектов, Россия легко поглощает Запад в силу большей привлекательности российского проекта для окружающего мира.

Поэтому, защищая традиционную форму своей имперской организации, Запад стремился, стремится и будет стремиться разрушить и уничтожить Россию, так чтобы даже памяти о ней не осталось.

Единственный способ сохранить российскую государственность заключается в том, чтобы победить Запад и провести его денацификацию, переформатировав его колониально-расовый имперский проект в территориальный.

Как бы это ни казалось парадоксальным, но в этом заключается спасение и для самого Запада. Без такого переформатирования он в несбыточной мечте о мировом господстве либо захлебнётся собственным ядом, либо разнесёт в труху весь мир и себя вместе с ним.