– Алексей, можете прокомментировать ситуацию вокруг задержания на днях двух непонятных людей, вроде бы готовивших покушение на Александра Лукашенко и государственный переворот в Белоруссии?

– Не сказал бы, что это непонятные люди. Они известны. Может быть в узких кругах. Александр Федута это политтехнолог. Он позиционирует себя как филолог, но занимался политическими проектами в Беларуси, на Украине. Достаточно известный человек. Причём, в 2010 году он уже участвовал в организации беспорядков и даже был осуждён за это. То есть человек не случайный. (Следует добавить, Александр Федута в 1994 году активно участвовал в избирательной кампании Лукашенко, много сделал для его победы. Затем стал пресс-секретарём президента. Но вскоре рассорился с Лукашенко и написал о нём разоблачительную книгу – В.Ш.) Зенкович – он очень активен был в соцсетях, это человек с радикальными взглядами. Вопрос как сошлись эти два одиночества, конечно, интересный. Я сам удивился, когда увидел их в одной компании. Но было видно, что у них действительно существует некий замысел, общий сговор. Я думаю, что Зенкович, скорее всего, в Америке (он гражданин не только Беларуси, но и США) связался со спецслужбами, видимо, получил какой-то контракт, подряд и уже потом подключил к этому делу Федуту и остальных участников этого заговора.

– Насколько всё вообще серьёзно? Со стороны похоже на водевиль.

Это уже следствие будет разбираться. Вопрос другой, что состав преступления там есть. Намерения они высказывали и уже собирались приступить к практическим действиям. Этого достаточно для состава преступления. И независимо от них, от их воли, всё это было пресечено спецслужбами России и Беларуси. Несерьёзно относиться к этому нельзя. Если бы они действительно там каких-то генералов нашли белорусских, как планировали, всё могло закончиться весьма плачевно. Поэтому, несмотря на то, что сами эти люди может быть и не годятся на роль каких-то суперагентов, которые свергают режимы, но такой замысел у них был, это очевидно, и они должны понести за это ответственность.

– Несколько недель назад по Белоруссии прокатилась новая волна протестов. Ее легко, уже привычно подавили. И вот вы пишете по этому поводу: «Белорусы одолели чуму цветной революции. Мы знаем, как с этим бороться, у нас появилось своё ноу-хау, и мы готовы делиться этим со всеми людьми доброй воли». Если я правильно понимаю, белорусское ноу-хау можно свести к простым вещам: власть не юлит перед толпой, ведет себя решительно и жестко. Не боится обвинений в чрезмерном применении силы, как боялся Янукович. Власть обещает перемены, но когда-нибудь потом и только в легитимном поле. Это всё, или какие-то моменты я упустил?
 

Несколько нюансов. Во-первых, все-таки не было волны протестов, потому что пытались с началом весны эту волну организовать, это действительно так, но её не получилось. То есть этой волны по факту не было. По крайней мере, сравнимой с тем, что было в конце лета или осенью 2020 года. Что касается ноу-хау – да, вы правильно указали, наверное, один ключевой фактор, это решительность власти. Её воля действовать по недопущению со стороны протестующих каких-то экстремистских проявлений, отсутствие переговоров с теми, кто стремится захватить власть и так далее. Действительно, решительность очень важна в таких вещах, но не только. На самом деле происходило ведь не только силовое подавление протеста. Были приняты несколько политтехнологических решений, которые позволили в совокупности с силовыми методами победить этот накат, этот блицкриг.

Что я имею в виду? Ну, во-первых, началась достаточно серьезная консолидация сторонников действующего президента. Без этого, без поддержки, без акций в регионах, без массовых манифестаций, автопробегов, никакие силовые действия не имели бы поддержки среди населения. То есть произошла, пусть поздно, но мобилизация электората Александра Лукашенко. Второе – началось серьезное противодействие в информационной сфере. То есть, если раньше было полное доминирование оппозиции в сегменте социальных сетей, негосударственных каналов, СМИ и так далее, то затем, опять же, произошла мобилизация, и началась информационная контратака, которая позволила не просто отбить эти вбросы, фейки и так далее, но и перейти в наступление, перетягивая на свою сторону тех, кто засомневался, или тех, кто разочаровался в оппозиционном движении.

Третий фактор – внешнеполитический. Понятно, что такая республика как Беларусь не может существовать без серьезной внешней поддержки, которая была оказана в нашем случае Российской Федерацией. То есть было прямое обращение президента, была оказана поддержка, не только символическая в виде заявления, что будут присланы для усиления бойцы Росгвардии, но и информационная, дипломатическая, политическая. Весь спектр методов поддержки, который может Российская Федерация оказать Беларуси в данной ситуации, он был продемонстрирован. Совокупность всех этих факторов – и того, который вы упомянули, и тех, которые я сейчас перечислил, позволила не допустить уже в который раз, хотя этот раз (я имею в виду лето и осень 2020 года) был самый серьезный, нужно признать, самый неожиданный, острый – не допустить госпереворота и «цветной революции» в Республике Беларусь.

Я упомянул про обещания перемен. Осенью, в критический момент противостояния, Лукашенко пообещал конституционную реформу и реформу власти. А потом эти обещания или совсем никак не подтвердились, или вместо перемен были произведены некие ритуальные движения, не более того. Но, может, я чего-то не разглядел?
 

На самом деле процесс изменений всё-таки формализован. Президент на Всебелорусском народном собрании объявил о начале процесса подготовки изменений в Конституцию, о проведении референдума по этой теме. Также была сформирована конституционная комиссия, которая рассматривает предложения и поправки в Конституцию и в итоге подготовит проект Конституции, который президент рассмотрит и вынесет на референдум. Хотя, нужно действительно признать, что, условно говоря, какого-то уж очень острого запроса на изменения Конституции лично я не наблюдаю. Был недавно социологический опрос. 10 тысяч белорусов опросили: хотите ли вы кардинального изменения Конституции. 60 процентов ответили: нет, не хотим. Поэтому я сомневаюсь, что система госуправления у нас будет полностью перестроена. Этого не произойдет. И вряд ли произойдет отказ от президентской республики в пользу парламентской. Но, тем не менее, какие-то вещи всё равно будут изменены. В любом случае изменения будут.

С другой стороны, опять же, кто каких перемен хочет. Допустим, протестующая оппозиционная часть общества хотела бы ухода Лукашенко, изменения системы власти, хотела бы парламентской демократии. Но более консервативная часть общества этого не хочет. Она хочет, наоборот, усиления контроля над негосударственными организациями, над СМИ, чтобы мы не получили такого же бунта и мятежа в результате их деятельности. Перемены же могут быть разные. Я думаю, что, скорее всего, будут и те, и те. Где-то либерализация, а где-то усиление контроля и роли государства.

– Вы справедливо отметили, что Россия во время кризиса активно поддержала Лукашенко. Я бы добавил, что она на что-то рассчитывала в этой связи. Были какие-то надежды, какие-то планы на более тесную интеграцию или вообще на создание полноценного единого государства. Может и несбыточные планы, может и чрезмерные. Но сейчас, похоже, в Кремле есть разочарование дальнейшим ходом событий. Тем более, что у России в последнее время невиданно обострились отношения с Западом. Нельзя исключать, что он станет не просто геополитическим противником, но и врагом, как в июне 1941 года. И ближайшим соседям, союзникам России – Казахстану и Белоруссии придётся делать выбор: с кем они. Выбор трудный, делать его не хочется. Казахстан пытается сохранять хорошие отношения со всеми. Но Кремль нажимает. Интересно послушать ваши рассуждения на эту тему. Как ситуация выглядит из Минска?
 

Из Минска ситуация выглядит несколько иначе после этих выборов (имеются в виду президентские выборы, состоявшиеся в Белоруссии 9 августа 2020 года и вызвавшие массовые протесты – В.Ш.). Потому что, по сути, Запад как раз и стоял у нас за организацией протестных событий, попыток свержения власти. Поэтому здесь произошло естественное, на мой взгляд, сближение России и Беларуси на фоне ухудшения отношений с Западом. Особенно это касается соседей непосредственных, Польши и Литвы. И, соответственно, пошли особенно плотные контакты по военной сфере и сфере безопасности между органами правопорядка и отвечающими за оборону между Россией и Беларусью. В этом смысле как раз наверное для России ситуация выглядит достаточно приемлемо. То есть разочарования не должно быть, потому что Беларусь естественным образом стала сильнее притягиваться к России из-за этого кризиса и кризиса в отношениях с Западом.

Хотя, конечно, тут есть вопрос: насколько этот кризис системный, продлится ли он долго. В самой России тоже есть разные мнения на этот счет, и на счет отношений России с Западом. Мы видим, что уже пошли какие-то контакты Путина и Байдена. То есть возможна какая-то надежда на разрядку. Но пока общий тренд отношений достаточно негативный. И я сомневаюсь, что в ближайшие два-три года он поменяется. Ну а, Беларусь, находясь на западном фланге нашего общего пространства, конечно, очень чутко реагирует особенно на вызовы в сфере безопасности. Они сейчас достаточно серьезные, можно сказать беспрецедентные. И тут у нас усиленно работают все правоохранительные органы, чтобы не допустить каких-то резких движений с западной стороны. И в этом смысле мне видится, что эта ситуация нас теснее сближает. У нас идёт поступательное движение в каких-то очень важных сегментах экономики, обороны. Упомяну переориентацию белорусских грузов из Прибалтики на порты Ленинградской области и Петербурга. У нас грядут учения серьёзные. У нас активизировались контакты в сфере обороны. У нас активизировалась работа по дорожным картам в экономике. То есть, в общем-то, этот кризис в отношениях с Западом для белорусско-российских отношений скорее идет в плюс.

– Но в это время в российском телевизоре часто и с сердитым таким пафосом повторяют вопрос: почему Лукашенко не делает ясных заявлений – с кем он в этой ситуации, почему не осуждает антироссийские выпады западных политиков.

Понимаете, ведь Беларусь и белорусский лидер это же не шавка, которая будет поддакивать или гавкать на каждый поворот американцев. То есть, если речь идет о каких-то серьезных стратегических вещах, в виде обороны, системы ПВО, экономических отношений, то Беларусь, в принципе, в фарватере российской политики идет более-менее чётко. Единственные нюансы будут, наверное, по нефти, по сырью. Но тут уже отдельная тема. Там вопрос, кто в России стоит за сырьевыми монополиями и так далее. Ну так вот: если говорить не языком медийной пропаганды, то претензий к Беларуси, как к государству-союзнику в теперешней ситуации, особенно после выборов, на мой взгляд, быть особо не должно. А эти все надувания каких-то сенсаций, в виде того, что если Байден оскорбил Путина, то Лукашенко должен первый бежать ругать американского президента – ну, это как-то не серьезно. Это не политика серьезных лидеров. Это медийная шелуха. Она, может быть, будоражит настроения какие-то, но она не отвечает ни реалиям российско-белорусских отношений, ни, в принципе, какому-то принятому этикету в международной политике. Когда Беларусь выводит грузы из Прибалтики или усиливает общую группировку войсковую на своей территории перед учениями, она тем самым делает гораздо более антиамериканские, антинатовские шаги, чем какие-то пустые сотрясания воздуха в отношении Байдена или западников в медиа. То есть нужно смотреть не за словами, а за делами.

– Хорошо. Напоследок такой вопрос. Вы, наверное, самый ревностный защитник евразийства на постсоветском пространстве. По крайней мере, из тех защитников, с которыми я общаюсь. Вы убедительно мне рассказывали, что надо формировать, точнее, восстанавливать наше общее пространство в первую очередь не с рынка, не с экономики, а с гуманитарных, культурных и образовательных сфер и скреп в хорошем смысле. И что «у нас здесь ещё конь не валялся» (цитирую вас). Что никакого системного продвижения евразийства как мировоззрения, как культуры, каких-то социальных практик нет и в помине. А в Европейском союзе все это есть: и гуманитарная сфера, и образовательные программы, и научная кооперация, и общие социальные стандарты. Идет время, и что там с нашим евразийским конём?

Подвижки какие-то есть, но всё равно они не имеют системного характера. Я вижу, например, появление инициатив в сфере негосударственных организаций, в сфере культурной, образовательной. Инициативы и в Беларуси, и в России, и в Казахстане, в Кыргызстане, нацеленные на формирование и продвижение евразийской повестки, они присутствуют, и они растут снизу. Это факт отрадный. То есть, во всяком случае, это не мертвое поле, это не искусственная идея, которая насаживается сверху. Я вижу, что реально прирастают некие инициативы. Они ищут друг друга, пытаются соединиться, выработать какие-то совместные проекты. Единственное, чего пока реально не хватает, это все-таки системной поддержки этих инициатив в рамках некой общей стратегии со стороны соответствующих органов госвласти или наднациональных органов. То есть мы пока не имеем инструментов поддержки на евразийском уровне всего этого движения. Правда, Россия через какие-то свои структуры, через фонды продвигает некие инициативы с включением Казахстана, Беларуси, Армении на системной основе. Но тоже слабо. То есть пока мы всё ещё пребываем в капсулах национальных государств. А нужно, чтобы инструменты, механизмы формирования евразийского гуманитарного, культурного, социального пространства поддерживались во всех государствах, имели некую общую стратегию, общее планирование. И в этом случае эффект будет гораздо больше. Но дело не безнадежно. Даже без такой системной поддержки, евразийские ростки пробиваются. Вот это отрадно. Это значит, что это что-то живое, и оно рано или поздно найдет себе дорогу и реализацию.

первоисточник