ЧАСТЬ 12я. Шмон, брага, одеяло. В помещении +15 градусов
 

"Четыреста такая-то – шмон!", кричат на коридоре. Так принято оповещать, если в твоей камере начинается обыск. На время обыска один остаётся вместе с сотрудниками тюрьмы, проводящими обыск, остальных досмотрев ведут коридором в баню, где запирают до окончания мероприятия. Вскоре шмон добирается и до нашей камеры. Нас пятерых выводят, проверив сканером, один остаётся. В коридоре мы также, как и остальные кричим номер нашей камеры, даём знать тюрьме, что у нас обыск. Минут десять и нас ведут уже назад.

На шмонах меня беспокоит лишь одно – лишь бы «вохра» не заинтересовалась моими тетрадками с записями. Понятно, что ничего запрещённого там я не пишу, но само обнародование записей мне может выйти очень и очень боком. Как от администрации, но больше от сидельцев. Придётся объяснять зачем это, потому как всё непонятное настораживает, особенно здесь. 

Записываю ключевые слова, маркеры, по которым можно будет воссоздать происходящее. Не слишком успешно получается. Если за ИВС и карантин написано около сорока страниц, то здесь – четыре. 

Вместо моих тетрадочек досмотрщиков заинтересовал пакет моими медикаментами. «Очень хороший пакет. Они как увидели эти баночки, лафеточки у них глаза прям загорелись. Возились они с ними, возились, потом уже чисто формально шмонали».

В "тюремных" частях моих записок нет смысла показывать характеры персонажей, это вышло бы неумело, надуманно, мы просто очень мало общаемся. Ночью большинство камеры смотрит фильмы, днём спят до обеда, вскакивая на пару минут на утреннюю проверку. «Ты бы тоже отсыпался, отлёживался. На зоне так свободно не поваляешься». 

«А чего под одеялом днём?», иронизирует дежурный. «А ты рапорт напиши», отвечают ему. Вообще по режиму после подъёма койка должна быть застелена. «В Екабпилсе у тебя так и будет. Там же «красная» зона». Поясняют мне. «Красная» тюрьма или зона называется, если там правит официальная власть, то бишь администрация. 

Вечерами играем в приставку, нарды, карты. Карты в местах лишения свободы под запретом. Мол, азартные игры. Вот нарды и домино – не азартные игры, а карты прям – самый азарт. Карты у нас тюремные, классические. Такие на всех тюрьмах – сделанные из коробок чая Impra – самый ходовой чай «за забором». «Ты только как на зоне будешь, в карты играть не садись-то. Обуют так, что мало не покажется. Или, если садишься, то говори, мол, не на интерес и не просто так играю, но исключительно, дабы время убить».

Январские морозы. С утра в помещении +15 градусов. И это при раскалённых батареях – топят, что есть силы. Камеры просто ветхие. Я мёрзну в термобелье и шерстяных носках. Ребята спят почти все даже без футболок. Закалённые, закалившиеся. «На тринадцатой (Екабпилская зона) ты тогда вообще замёрзнешь – там же бараки, не камеры». В камере две больших чугунных батареи, но их мощностей никак не хватает – стены в тюрьме толстенные, с окон сквозит. 

Первое, что ищут во время обыска – вещи, которые могут вызвать конфликтные ситуации в камере, то бишь алкоголь и наркотики. Будут рады отчитаться и за мобильные телефоны. "Коней" уже время как не обрывают. Спрятать в небольшой камере два ведра браги, чтобы их не нашли при тщательном обыске – более, чем реально. Выгнать из этой браги самогон в условиях той же камеры тоже не составляет большого труда. 

ЧАСТЬ 13я. Майонез – король всех блюд и "шлюха" в банках 

С утра первый, кто проснулся, выставляет около кормушки миски. Приходит баландёр, выдаёт три буханки белого хлеба Rudens и ведёрко чая, возвращает тарелки наполненные кашей. Каша и так сладкая, но некоторые добавляют ещё сгущёнку, посыпаю какао Nesquik, к этому вприкуску – батон, намазанный щедро шоколадной пастой. Запивают приторным чаем. Кто последний ест, тот убирает стол. 

Раз в две недели в семь утра забирают личные вещи на стирку. Уже через три-четыре часа возвращают – ещё тёплые. 

Далее обычно просим дежурного выключить большой свет и снова по кроватям. Один из телевизоров в камере не выключается никогда. Как минимум, на нём идёт подборка из Lounge chillout музыки. Знаете, где дорогие машины сменяются в кадре дорогими женщинами, пляжами, морем, панорамная съёмка. Я обычно лежу, читаю то, что найдено в камере, например, «Месть фортуны. Фартовая любовь». Нестерова. 

Смотрели-смотрели сокамерники, как я мучаюсь скручивая руками сигаретки, посмеивались, выдали мне машинку. "Возьми. Только там шлейфа нет. Подскажут, как его сделать". Подсказали. Шлейф делается так: по ширине машинки отрезаешь бумагу в клеточку. По длине отмеряешь 18,5 клеток, делаешь склейку две на две клетки. Шлейф готов. 

Два раза в неделю у нас баня. Соберём пожитки, выведут из камеры, досмотрят. «А вас есть такое на воле?», тряся большой бутылью жидкого Persil обращается сокамерник к надзирателю. «А вы куда его заливаете? В стиральную машину, наверное?». «Да». «А мы в тазик». По окончанию помывки мы орём через железную дверь дежурному: «Баня». Перед входом в камеру нас снова досмотрят. 

Ежедневно спрашивают, пойдём ли на прогулку. Все отказываются. Я и сам был только один раз. И то, ради любопытства, посмотреть в какой дворик выводят. Тоже самое, что и в карантине. Делать там нечего. Единственное, что увидел – мёртвого голубя в мусорном ведре. Видимо его "сиплый" и пытался протащить к себе в камеру. 

Раз в неделю собирают заказы местный продуктовый. Нам приносят пачку распечаток с ассортиментом магазина и каждому бланк заказа. Именной. В бланке сверху прописана сумма, которая имеется у тебя не счету. «У тебя этап в эту среду, нет смысла что-то в магазине заказывать, заказы только в четверг будут». С первым этапом меня не забрали, значит ещё на неделю минимум я здесь. И снова сокамерники мне говорят: «У тебя этап в эту среду, нет смысла что-то в магазине заказывать, заказы только в четверг будут». То бишь две недели меня кормят-поят, предоставляют сигареты. Я искренне благодарен за это. Хотя здесь такое считается в порядке вещей, нормальным, человечным. 

Во всех латвийских тюрьмах продуктовые – это сеть Mego. Ассортимент от тюрьмы к тюрьме отличается. Конечно, он намного скуднее, чем в вольном магазине. Да и по большей части товары подобраны такие, что нужно сбыть – выбора у заключенных нет – хочешь бери, хочешь не бери. Также отличием от вольных магазинов является отсутствие скидок, специальных предложений. Например, в тюремном Mego самая бюджетная овсянка стоит 1,25 евро, в вольном аналогичная по весу – 0,59 евро. 

В Латвии продуктовые передачи в места лишения свободы запрещены. Объясняется запрет тем, что нехорошие зеки и их приспешники вместе с продуктами пересылают нехорошие, запрещенные предметы и вещества. Странно, что при этом в силе остаются вещевые передачи. Давайте запретим всё, тем самым решим проблему. Всегда считал, что люди, работающие в пенитенциарной системе получают зарплаты в том числе и за то, чтобы контролировать передачи, вести грамотный досмотр оных. А так, конечно, магазин неплохой. Можно даже красной икры купить. Хотя, полагаю, это связано с праздничными датами.

В нашей камере особой популярностью пользуются следующее: краковская колбаса, сосиски, копчёные свиные щёки – то бишь вполне бюджетные продукты. Заказываются также фрукты в ассортименте, овощи – огурцы, помидоры. Леденцы, печенье, газировка. Ну и классика, хедлайнеры всех тюрем – чай Impra, табак Winston, индийский кофе, в народе именующийся, как "шлюха", то ли из-за недорогой стоимости, то ли из-за изображения женского силуэта на банке. Отдельной позицией выступает майонез. На неделю ребята заказывают шесть килограммовых вёдер. Майонез идёт в суп, второе, им облагораживается «пустой» салат.

К обеду снова выставляются миски около кормушки. Чаще всего обедают не все, спят. Миски каждый моет за собой сам. Съел первое – пошёл, сразу помыл. Потом за второе принялся. Ко второму блюду некоторые добавляют майонез и кетчуп одновременно, делают что-то навроде «каши-малаши», выглядит это, ну, так себе. В тюрьме потребление сахара, соли и майонеза огромное. На обед на камеру нам положена буханка нарезного "кирпичика" Zemnieku. Хлеб потребляется в небольших количествах, остальной просто складывается в пакет.

По пятницам у нас спортзал. Туда я так и не сходил, бо никто более желания не высказал, а одному идти не хотелось. По субботам – уборка камеры. Убираемся по очереди. Подметаем, моем полы, раковину. И санузел тоже. Это ведь не общественный унитаз, но унитаз твоего, пусть и временного, но дома. Дома, где живёт твоя семья. Бытовую химию на тюрьме, кстати, выдают. 

Ужин. Шесть котлет на камеру. "Бери, ешь все. Мы не брезгуем, просто за время отсидок переели этого уже. Их каждый второй день дают". На тюремном сленге эти рыбные котлеты называются ёжиками. Название пошло с тех времён, когда в котлету шли одни рыбные кости с плавниками да головы и при поедании они здорово кололи нёбо. Сейчас всё-таки котлеты чуть почеловечнее. Состав, правда, тот ещё: рыба, хлеб, картофель, лук, что под руку попадёт. «На больничке готовят вольные, там ёжики вообще норм». 

Продолжение следует.

Источник
Прочитать ЗАМЕТКИ ЦЕЛИКОМ (интро + 45 частей)